Линкольн

«Мы, нижеподписавшиеся, выражаем свой протест против резолюций, принятых обеими палатами законодательного собрания на настоящей сессии по вопросу о рабстве.

Мы считаем, что институт рабства зиждется на несправедливости и политически вреден; однако распространение аболиционистских доктрин ведет скорее к укреплению, нежели к ослаблению этого зла.

Мы считаем, что конгресс Соединенных Штатов согласно конституции не имеет права вмешиваться в вопрос о рабстве в отдельных штатах.

Мы считаем, что конгресс Соединенных Штатов имеет право согласно конституции отменить рабство в округе Колумбия, но это право не может быть применено иначе, как по требованию населения указанного округа.

Расхождения между данной точкой зрения и точкой зрения упомянутых резолюций и послужили причиной данного протеста».

Один из членов «Долговязой девятки», Роберт Уилсон из деревни Афины, писал о Линкольне, что в нем было какое-то особое своеобразие, «зачастую он удивлял нас». Он казался прирожденным политиком. «Мы подчинялись, — писал Уилсон, — его руководству, но сам он никому не подчинялся. Можно даже сказать, что он думал за нас. Он вызывал уважение, хотя был небрежен и неряшлив… Несмотря на свою бедность, он был независим».

В Спрингфилде Линкольн прочел комплименты в свой адрес в местных газетах, а на банкете, где он в составе «Долговязой девятки» сидел в обществе еще 60 гостей, он услышал тост: «За Авраама Линкольна, который оправдал надежды своих друзей и разрушил ожидания своих врагов».

В апреле он упаковал свои вещи, чтобы покинуть Нью-Сейлем, куда шесть лет назад его, как он сам говорил, забросило, «как щепку речным потоком». Теперь он уезжал отсюда адвокатом, членом законодательного собрания штата, лидером местных вигов. Эта деревушка на вершине холма, которая фактически уже стала городом, в свое время приютила его, здесь он оставлял множество людей, которые навсегда останутся дороги ему. Немало горьких часов пришлось ему здесь пережить, но радостных было все-таки больше. Здесь он ощупью выбирался из мрака и искал свет образования. Здесь газеты, книги, математика, право, пути людей, сама жизнь — все приобрело для него новое значение.

4. Адвокат в Спрингфилде

В 1837 году в Спрингфилде насчитывалось 1 400 человек населения, и он снабжал восемнадцатитысячное население графства продовольствием, сельскохозяйственными машинами, бакалейными товарами, покупая, в свою очередь, зерно, свинину и другие сельскохозяйственные продукты. В городе было 19 галантерейных магазинов, универсальные магазины, 6 церквей, 11 адвокатов и 18 врачей. Жены фермеров, обычно ходившие босиком, отправляясь в город, надевали туфли, мужчины сменяли свои мокасины на сапоги из сыромятной кожи или ботинки. Таким, уже вполне цивилизованным городом, увидел Спрингфилд двадцативосьмилетний Авраам Линкольн, когда 15 апреля 1837 года он приехал сюда.

Линкольн остановил свою лошадь у универсального магазина Джошуа Спида и спросил, сколько стоит комплект постельных принадлежностей. Спид назвал цену — 17 долларов. «Хоть и дешево, — сказал Линкольн, — но у меня и таких денег нет. Вот если вы поверите мне в долг до рождества и мой дебют здесь в качестве адвоката окажется успешным, то я тогда расплачусь с вами. Но если меня постигнет неудача, то я, вероятно, так и не сумею отдать вам долг». Спид вспоминал впоследствии: «Голос у него был полон такой меланхолии, что я пожалел его… Никогда еще в своей жизни я не видел такого печального и унылого лица». Спид предложил Линкольну поселиться вместе с ним в комнатке над лавкой. Линкольн отнес свои седельные мешки наверх, и когда он спустился, немного оживившись, то сказал Спиду: «Ну, вы меня растрогали».

Так началась эта дружба, продолжавшаяся многие годы. Тогда же завязалась дружба Линкольна и с Уильямом Батлером, клерком окружного суда графства Сэнгамон, который предложил Линкольну столоваться у него дома, предупредив, что денег он с него никогда не потребует.