«Линкольн» для адвоката

Я проехал мимо дома и нашел достаточно большое для «линкольна» пространство кварталах в полутора. Чем больше я удалялся от своего дома, тем больше злился на неизвестного нарушителя. Меня захватил целый букет мстительных фантазий: от плевка на ветровое стекло нахала до отвинчивания ему зеркала заднего вида, и от прокалывания шин до пинков по крыльям. Но вместо этого я написал довольно сдержанную записку на желтом листочке: «Это место не для парковки! В следующий раз вы будете отбуксированы». В конце концов, никогда не знаешь, кто ездит на внедорожнике в Лос-Анджелесе, и если шуганешь кого-нибудь за неправильную парковку перед твоим гаражом, они все равно узнают, где ты живешь.

Я прошел обратно пешком и как раз пристраивал записку под дворник нарушителя, когда заметил, что автомобиль этот – марки «рейнджровер». Приложил ладонь к капоту – тот был холодным на ощупь. Я бросил взгляд поверх гаража, на те окна своего дома, что виднелись отсюда, но свет там не горел. С силой прихлопнув сложенную записку «дворником», я стал подниматься по ступенькам к фасадной террасе и входной двери. Я практически не сомневался, что Льюис Руле сидит там в одном из кресел с высокой спинкой, самозабвенно глядя на мерцающую огнями панораму города. Но его там не оказалось.

Тогда я прошел до угла веранды и взглянул вниз, на город. Именно отсюда открывался вид, побудивший меня купить этот дом. В самом доме все было абсолютно заурядным и старомодным. Но терраса с видом на Голливудский бульвар вызывала миллион мечтаний. Для оплаты первого взноса я использовал деньги от предыдущего сверхприбыльного клиента. Но когда уже въехал сюда, а нового ничего выгодного не подворачивалось, пришлось получить скидку на оплату с помощью второй закладной. Правда заключалась в том, что я каждый месяц из кожи лез, чтобы просто уплатить очередной взнос. Конечно, мне давно следовало бы избавиться от этой зависимости, но вид с веранды парализовывал мою волю. По всей вероятности, когда ко мне придут, чтобы отобрать ключ и лишить права пользования этим жилищем, я буду сидеть и пялиться вниз, на город.

Я знаю вопрос, возникающий при взгляде на мой дом. Даже учитывая мои отчаянные усилия удержаться в нем – справедливо ли, что когда прокурор и адвокат разводятся, адвокат получает дом на горе с видом на миллион, тогда как его жена с малолетней дочерью остается в квартире с двумя спальнями, в долине? Дело в том, что Мэгги Макферсон могла купить дом по своему выбору, и я бы помогал ей в этом изо всех своих сил. Но она отказалась переехать, так как в то время ожидала служебного повышения с переводом в центр. Покупка собственного дома на Шерман-Оукс или еще где-то произвела бы нежелательное впечатление, и ее бы истолковали как стремление укорениться на одном месте, удовлетвориться имеющимся уровнем жизни. А ее не устраивал уровень какой-то там рядовой обвинительницы из ван-нуйсского отделения ведомства окружного прокурора. Она не ожидала, что ее обскачет по службе некий Джон Смитсон или какой-нибудь из его молодых выскочек. Она была амбициозна и стремилась к повышению в виде перевода в центральную часть города, где прокурорами по наиболее серьезным и громким делам работали предположительно наиболее способные и талантливые юристы – лучшие из лучших. Она отказывалась принять простую истину: чем ты лучше, тем большую угрозу представляешь для вышестоящих, особенно если те заняли свою должность посредством выборов. Я знал, что Мэгги никогда не пригласят в центр. Она была для этого слишком хороша.

Время от времени истина пробивалась к ее сознанию, и она вдруг разражалась язвительными замечаниями, изливая желчь. Случалось, что она позволяла себе резкое высказывание на какой-нибудь пресс-конференции или отказывалась сотрудничать со следователями из центральной канцелярии. Или, например, по пьяной лавочке пробалтывалась судебному адвокату и, по совместительству, бывшему мужу о том, что ему знать никак не полагалось.

В глубине дома зазвонил телефон. Я подошел к входной двери и стал возиться с ключами, чтобы успеть открыть ее и вовремя попасть внутрь. Мои телефонные номера и те, кто их знал, составляли некую иерархию вроде пирамиды. Номер в «Желтых страницах» мог заиметь каждый. На следующей ступени пирамиды находился номер моего сотового, который был у ближайших коллег, сыщиков, поручителей, постоянных клиентов и других винтиков судебной машины. Вершиной служил мой домашний номер. Он не предназначался ни для клиентов, ни для знакомых юристов – кроме одного.

Прежде чем включился автоответчик, я успел-таки войти и сорвать трубку висящего на кухне телефона. Звонил как раз тот самый юрист, обладающий правом звонить по этому номеру, а именно – Мэгги Макферсон.

– Ты получил мои сообщения?

– Получил одно, на сотовый. А что случилось?

– Ничего особенного. Я оставила и на этот номер. Уже очень давно.

– О, меня весь день не было дома. Я только что вошел.

– Где же ты был?

– Да вот слетал в Сан-Франциско и обратно, а сейчас только что вернулся с обеда с Анхелем Левином. Тебя удовлетворил мой ответ?