«Линкольн» для адвоката

Она подняла пакет с ножом повыше, чтобы лучше разглядеть его.

– Мой точно такой же, только инициалы другие. С тех пор мы оба постоянно носим их с собой.

– Иными словами, если бы ваш сын имел при себе этот нож вечером шестого марта, такое его поведение показалось бы вам совершенно естественным, я правильно понял?

Минтон заявил возражение, сказав, что я не выстроил Виндзор надлежащего обоснования для ответа на этот вопрос. Судья произнесла:

– Принимается, – имея в виду возражение, – но Мэри Виндзор, не подкованная в области процессуальной практики, решила, что судья разрешает ей отвечать.

– Он носил его с собой каждый день, – сказала она. – Шестое марта ничем не отлича…

– Миссис Виндзор! – возвысила голос судья. – Я приняла возражение обвинителя. Это означает, что вы не должны отвечать. Пусть присяжные не принимают ее ответ во внимание.

– Простите.

– Следующий вопрос, мистер Холлер, – распорядилась судья.

– У меня все, ваша честь. Благодарю вас, миссис Виндзор.

Мэри Виндзор начала подниматься со стула, но судья снова сделала ей замечание, велев оставаться на месте. Я вернулся за свой стол, тогда как Минтон, напротив, поднялся. Я окинул взглядом зрительские ряды и не увидел знакомых лиц, если не считать Си-Си Доббса. Он ободряюще улыбнулся мне, но я не отреагировал.

Ответы Мэри Виндзор уже мне, на прямом допросе, точно следовали сценарию, выработанному нами за ленчем. Она в сжатой форме донесла до жюри объяснение по поводу ножа, однако оставила в показаниях скрытую информацию – минное поле, куда в дальнейшем предстояло ступить Минтону. Свидетельские показания Виндзор в ходе прямого допроса не распространялись далее того, что я ранее представил Минтону в рутинной сводке материалов по делу. Если он захочет узнать больше, то вскоре услышит под ногой убийственный щелчок.

– Скажите, – начал прокурор, – инцидент, побудивший вашего сына носить с собой пятидюймовый фальцнож, когда произошел?

– 9 июня 2001 года.

– Вы уверены?

– Абсолютно.

Я повернулся на стуле, чтобы лучше видеть лицо моего соперника. Я просто читал по нему. Он думал: вот тут для него кроется что-то важное. То, что Алиса Виндзор точно воспроизвела дату, несомненно, указывало на наличие сфабрикованных, ложных показаний. Минтон был приятно возбужден.

– Было ли какое-нибудь сообщение в газете о нападении на вашу коллегу-риелтора?

– Нет.

– Проводилось ли полицейское расследование?

– Нет, не проводилось.

– И тем не менее вам известна точная дата. Как такое возможно, миссис Виндзор? Вам сообщили дату непосредственно перед вашим свидетельским выступлением?

– Нет. Мне никогда не забыть тот день, когда я подверглась нападению.

Она выдержала паузу. Я увидел, как по меньшей мере трое присяжных застыли с открытыми ртами. Минтон сделал то же самое. Я почти физически ощутил, как капкан захлопнулся. Я буквально услышал это самое «щелк!».

– Мой сын тоже никогда не забудет его, – продолжила Виндзор. – Когда он пошел меня искать и обнаружил в том доме, я была связана. Голая, в крови. Для него было страшной травмой увидеть меня в подобном состоянии. Полагаю, именно это явилось одной из причин, почему он пристрастился носить с собой нож. В каком-то смысле он корил себя, что не приехал туда раньше и не смог воспрепятствовать насилию.

– Понимаю, – проговорил Минтон, уткнувшись в свои записи.

Он оцепенел, не зная, что сказать или сделать дальше. Боялся оторвать ногу от земли, опасаясь, что мина сдетонирует и грохнет.

– Мистер Минтон, у вас есть еще вопросы? – поинтересовалась судья с плохо скрытой нотой сарказма в голосе.

– Еще один момент, ваша честь, – отозвался прокурор.

Он заново пробежался по своим записям и попытался хоть как-то спасти положение.

– Миссис Виндзор, вы или ваш сын обращались в полицию после того, как это случилось?

– Нет. Льюис хотел, а я – нет. Я считала, что это лишь усугубит травму.

– Значит, в полицейских сводках это преступление не зафиксировано, правильно?

– Да.

Я чувствовал, что Минтон хочет довести дело до логической концовки и спросить, обращалась ли она к врачу после нападения. Однако, опасаясь очередной ловушки, отказался от вопроса.

– Таким образом, получается, что в подтверждение того, что нападение действительно имело место, мы имеем только ваше слово? Ваше и вашего сына, если он решит давать показания.

– Оно имело место. Я живу с этим каждый день.

– Но мы вынуждены полагаться лишь на ваше свидетельство.

Она бесстрастно посмотрела на обвинителя.

– Это вопрос?

– Миссис Виндзор, вы пришли сюда, чтобы помочь своему сыну, не так ли?

– Если удастся. Он хороший человек и не стал бы совершать это гнусное преступление.

– И вы пошли бы на все, чтобы спасти сына от осуждения и, вероятно, от тюрьмы, не так ли?

– Но я не стала бы лгать о подобных вещах. Под присягой или не под присягой – не стала бы лгать.

– Но вы хотите спасти сына?

– Да, хочу.

– А спасти его означает солгать ради него?

– Нет.

– Благодарю вас, миссис Виндзор.

Минтон поспешно вернулся на свое место. У меня был только один вопрос на повторном прямом допросе: