Линкольн

Каким образом может правительство достичь этого? Одним из способов он считал «елико возможно не допускать бесполезный труд и искоренить безделье». Например: «Железо и все изделия из него могут быть произведены в достаточном количестве в Соединенных Штатах при тех же трудовых затратах и не хуже качеством, чем где-либо в другом месте; следовательно, весь труд, потраченный на то, чтобы перевезти в Соединенные Штаты из чужой страны железо или железные изделия, и есть труд бесполезный». Что касается хлопковой продукции, то «почему нельзя заниматься прядением, ткачеством и т. п. в том же районе, где хлопок произрастает и продукты его потребляют, и, таким образом, избавиться от необходимости лишних перевозок?.. Если в какой-нибудь период прекратилась бы всякая работа и все имеющиеся продукты были бы поровну распределены населению, то уже к концу одного лишь года вряд ли остался бы в живых хотя бы один человек — все погибли бы из-за отсутствия средств к существованию… Всеобщая праздность быстро привела бы к всеобщей гибели; и… бесполезный труд в этом смысле равнозначен праздности». Следовательно, доказывал Линкольн, отказ от покровительственных тарифов «приведет к увеличению как непроизводительного труда, так и праздности».

Большой интерес вызвало у Линкольна дело Роберта Матсона из Чарлстона. Молодой Матсон, холостяк, происходил из почтенной кентуккийской семьи. Он управлял крупной фермой в штате Иллинойс, на которую весной привозил рабов из Кентукки, а после уборки урожая отсылал их обратно. Таким образом, он согласовал свои действия с законом штата Иллинойс, гласившим, что любой негр или мулат, проведший в штате Иллинойс несколько лет, не мог там оставаться «без законного свидетельства об освобождении от рабства». Лишь одного негра Матсон держал при себе безвыездно — надсмотрщика Антони Брайанта.

В 1845 году на летние работы вместе с рабами на ферму приехала жена Брайанта — Джейн, красивая, полная величия мулатка. Считали, что она дочь одного из старших братьев Матсона. Из шести ее детей трое явно были смешанной негритянской и белой крови, у одной девочки были голубые глаза и длинные рыжие волосы.

Экономка Матсона Мэри Корбин, горя ревностью и гневом, как-то прикрикнула на Джейн Брайант: «Тебя скоро отправят в Кентукки и там продадут, будешь рабыней на хлопковых плантациях Юга». Перепуганный Антони Брайант ночью бежал с женой и детьми под защиту сторонника отмены рабства Гидеона А. Ашмора. Молодой доктор из Пенсильвании Хайрам Рутерфорд предложил другим противникам рабовладельчества быть готовыми к отпору на случай преследования и розысков со стороны Матсона. Вскоре Матсон добился ареста Джейн Брайант и ее детей, которых продержали в тюрьме 58 дней. Следующим событием был арест самого Матсона по обвинению в незаконном сожительстве с Мэри Корбин.

Основной иск был предъявлен Матсоном, потребовавшим от Рутерфорда возмещения убытков в сумме 2,5 тысячи долларов в соответствии с существовавшими тогда ценами на рабов.

Доктор Рутерфорд рассказал Линкольну о своих неприятностях, но тот ответил, по словам самого Рутерфорда, что «не может защищать меня, так как Матсон уже консультировался с ним».

В выступлениях на суде Линкольн явно стремился больше к исследованию фактов и основных элементов дела, чем решению в пользу истца. Он не пытался разбить доводы противной стороны и практически проиграл дело открытым признанием, что поскольку кентуккийский рабовладелец послал своих негров в Иллинойс для работы и использования в качестве рабов на ферме графства Кол, негры тем самым получили право на освобождение.

Второй адвокат, Линдер, доказывал, что согласно федеральной конституции рабы рассматриваются как движимое имущество и не могут поэтому по закону быть отобраны у Матсона. Тем не менее суд постановил, что Джейн Брайант и ее дети «подлежат освобождению из тюрьмы, так же как и из-под опеки шерифа или Роберта Матсона и всех лиц, предъявляющих права на них, как на рабов; они будут свободными от любого вида рабства у любого лица или лиц, отныне и во веки веков».

В эти годы Линкольн уже носил бакенбарды, заканчивавшиеся у мочки уха, ходил в костюмах из тонкого черного сукна, белых рубашках, белых воротниках с черными шелковыми галстуками. Но одевался он небрежно, брюки уползали вверх к лодыжкам и выше, волосы всегда были взъерошены, жилет морщился.

Рассказывая что-нибудь, он обнимал руками колени, поднимал колени к подбородку и покачивался из стороны в сторону.

У себя дома, в Спрингфилде, он пилил дрова, обслуживал домовые печи, чистил лошадей, доил корову.

Линкольн почти никогда не пел, но голос его отличался чистыми и приятными тонами; когда он произносил речи, голос его изредка поднимался до удивительно высокого дисканта, придавая каждому слогу незабываемый, ясный смысловой оттенок.