Линкольн

Типографии работали полным ходом. Избирателей засыпали тоннами литературы. Памфлеты, листовки, брошюры, карточки, трактаты, конверты, украшенные эмблемами партий, — все это избиратель получал целыми пачками. По всей видимости, республиканцы перещеголяли демократов количеством выпущенной агитационной литературы, но никто из избирателей, жаждавших чтива, в котором громили Линкольна и восхваляли Мак-Клеллана, не имел повода для жалоб. Демократы выпустили устрашающую брошюру под названием «Аресты по произволу мистера Линкольна», в которой перечислялись всякие ужасы, в том числе совращение молодых женщин и содержание юношей в течение двух лет в вонючих и темных тюремных камерах.

Партия юнионистов выпустила памфлет, в котором профессор Эдуард Лабулэ писал от имени либералов-французов: «Если лик свободы потускнеет в Новом мире, то и в Европе наступит ночь», и к власти придут те, «кто верит только в насилие и личное обогащение». Поэтому Лабулэ и его сторонники «молили бога, чтобы в избирательном бюллетене (ноябрьском) стояло имя честного и прямого Авраама Линкольна».

Линкольн выступил перед солдатами полков из Огайо и в трех речах пытался простыми словами объяснить им, из-за чего ведется война. «Свободное государство, в котором каждый человек имеет право быть равным с любым другим человеком», было в опасности.

Комитет демократов — сторонников Мак-Клелла-на — принес в Белый дом тщательно разработанный протест, и Джон Лельет из Нашвилла вслух подробно перечислил все их обиды. Линкольн был резок:

— Я считаю так, пусть друзья мистера Джорджа Мак-Клеллана справляются со своими делами в избирательной кампании, как они умеют, а я справлюсь со своими делами, как я сумею…

Линкольн был холоден, и делегаты гуськом вышли из кабинета президента.

Праздничность и романтика демократии звучали в речи Эндрю Джонсона, когда он однажды, октябрьской ночью, обратился к толпе, освещенной факелами, к которой присоединилось почти все негритянское население Нашвилла. Его заявление гласило:

— Стоя здесь, на ступенях Капитолия, призывая историю штата в свидетели, руководствуясь современными событиями, воодушевленный будущим штата, я, Эндрю Джонсон, настоящим провозглашаю свободу, полную, широкую и безоговорочную, для каждого человека в Теннесси.

Рев восторга и безудержные крики радости вырвались из глоток негров, барабанный бой и звуки труб усилили ликование; знамена реяли, факелы кружились над головами. Снова зазвенел голос Джонсона:

— Мы должны низвергнуть нашу проклятую аристократию. Никогда больше жены и дочери цветных штата Теннесси не должны быть по чьей-либо прихоти вовлечены в конкубинат, по сравнению с которым многобрачие — добродетель.

Под пение псалма «Греми, труба, греми» 144 негра собрались в Сиракьюс, в штате Нью-Йорк. Этот съезд длился 4 дня. Собравшиеся выступали от имени свободных негров 18 штатов и организовали Национальную лигу равноправия. Они направили петицию в конгресс с просьбой отменить в армии «несправедливые, оскорбительные, основанные на цвете кожи различия в жалованье, труде и продвижении по службе». Они благодарили президента и конгресс за открытие доступа для негров к должностям почтальонов, за уничтожение рабства в округе Колумбия, за признание суверенитета негритянских республик Либерии и Гаити, за приказ по армии о грядущем возмездии за «варварское обращение мятежников с цветными солдатами армии Союза».

11 октября прошли сенатские выборы в Пенсильвании, Огайо и Индиане. В 8 часов вечера Линкольн и Хэй пошли пешком в военное министерство. Телеграфные аппараты ритмично постукивали. Губернатор Мортон и весь список республиканцев полностью прошел и Индиане большинством в 20 тысяч голосов. Количество конгрессменов от Пенсильвании, до того поровну разделенное между обеими партиями, теперь изменилось — 15 республиканцев и 9 демократов. В Огайо также победил список юнионистов большинством в 54 тысячи. Если в 1862 году штат избрал 14 демократов и 5 республиканцев, то теперь прошли 17 республиканцев и 2 демократа.

12 октября умер Роджер Брук Тэйни, и президент должен был наметить нового верховного судью. Различные влиятельные круги пытались заставить Линкольна назвать Монтгомери Блэйра, Бэйтса, Фесендена, Саймона Чэйза. Линкольн всех терпеливо выслушивал, взвешивал доводы и выжидал.

Демократические газеты вопили, что правительство Линкольна намерено остаться у власти независимо от приговора, который будет вынесен избирателями в ноябре. Линкольн надеялся, что народ не будет тревожиться по этому поводу, и многозначительно сказал: «Я борюсь за сохранение правительства, а не за свержение его… в особенности противниками. Поэтому я говорю, если мне суждено дожить, я останусь президентом до 4 марта будущего года; и тот, кого конституционно изберут президентом в ноябре, должным образом вступит на пост президента 4 марта; и в этот промежуточный период я сделаю все, что в моих силах, чтобы будущий кормчий… получил наилучшие возможности для спасения корабля…»