Линкольн

Когда делегация пришла в тот же вечер в Белый дом, сенаторы не знали, что Линкольн подготовил для них встречу с кабинетом. Президент просил их принять участие в свободном и дружеском разговоре с министрами на равных для всех трех сторон началах и поинтересовался, имеются ли у них возражения. Фесенден отметил: «У комитета не было возможности посоветоваться, и возражений не последовало».

Во вступительном слове президент подчеркнул, что действительно заседания кабинета созывались не очень регулярно, причиной чему была нехватка времени. Все же большая часть важных вопросов обсуждалась в достаточной мере; о том, что среди министров нет единства, ему ничего не известно. Он полагал, что Сьюард добросовестно помогал в ведении войны, никому не мешал, обычно читал ему всю свою официальную корреспонденцию, иногда советовался с Чэйзом. Затем он просил министров высказаться.

Чайз горячо, даже несколько запальчиво протестовал против встречи с сенаторами: если бы он знал, что его здесь будут допрашивать, он не пришел бы. Однако он подтвердил, что важные вопросы обычно обсуждались на заседаниях кабинета, хотя и не в той мере, в какой было бы желательно. Кабинет действовал в полном согласии. Ни один министр не выступал против какого-либо решения после того, как оно было принято.

Фесенден внимательно слушал. При встречах с сенаторами Чэйз говорил совсем не то, и совсем не то писал он в своих письмах. И поэтому Фесенден поднялся, чтобы повторить, что у них нет намерения диктовать президенту, а только дружески посоветовать. Трамбул указал, что президент сам признал недостаточность обсуждения важных вопросов. Бэйтс процитировал параграф конституции, из которого явствовало, что президент не обязан советоваться с кабинетом. Выступили и другие. Время текло. Фесенден вспоминает: «В этот вечер президент произнес несколько речей, рассказал несколько анекдотов; большинство из них я уже слышал».

После долгого обсуждения ряда вопросов участники стали лучше понимать друг друга, и президент спросил мнения сенаторов, нужно ли выводить Сьюарда из состава кабинета. Гоуард заявил, что он не выступал ни разу в течение заседания и теперь ничего не скажет. Чэйз предложил: «Министрам сейчас лучше удалиться». Министры ушли. Часы пробили уже полночь. Сенаторы Коламер и Гарис тоже ушли. Фесенден выяснил, что заявление Сьюрда об отставке находится у президента и что он собирается предложить Сьюарду взять свое заявление обратно.

Миновал первый час ночи. Совещание длилось пять с половиной часов. Сенаторы пришли к выводу, что никаких изменений в составе кабинета Линкольн не сделает. Он опасался полного развала кабинета, если Сьюард будет отстранен.

На следующий день Уэллес вызвался пойти к Сьюарду и посоветовать ему не форсировать отставку. Линкольн одобрил намерение Уэллеса и вызвал к себе Чэйза.

Чэйз сказал президенту, что он очень расстроен вчерашним совещанием; оно явилось для него сюрпризом. После нескольких неопределенных замечаний Чэйз сказал, что он написал просьбу об отставке с поста министра финансов.

— Где оно? — спросил президент, и глаза у него засверкали.

— Оно у меня, — ответил Чэйз и вынул бумагу из кармана.

— Дайте его мне, — сказал президент и протянул свою длинную руку, не глядя на Чэйза.

Чэйз не выпускал заявления из своих рук, видимо желая еще что-то сказать, но президент не стал дожидаться, схватил его и прочел. Затем он помахал им перед Уэллесом.

— Это, — сказал он торжествующе, — поможет рассечь гордиев узел.

Тогда сидевший у камина Стентон заявил:

— Мистер президент, прошу вас рассмотреть мою просьбу об отставке, которую я вручил вам вчера.

— Ваша отставка мне ни к чему, — сказал Линкольн и потряс заявлением Чэйза. — Это все, что мне нужно. Я теперь ясно вижу, что мне делать. Никого из вас я больше не задерживаю.

Министры ушли. Линкольн остался один. Когда к нему вскоре пришел сенатор Гарис, президент сиял и был очень доволен.

— Итак, судья, я могу продолжать поездку: у меня по тыкве в каждом мешке. (Когда фермеры ездили верхом на рынок, они для равновесия закладывали по тыкве в оба конца мешка, который перебрасывали через спину лошади.)

До Фесендена анекдот дошел уже в другой редакции. Президент якобы сказал: «Теперь большая часть борова в моих руках. Я откажусь принять отставку и одного и другою».

Президент написал любезные записки Сьюарду и Чэйзу, в которых сообщал, что он не может их отпустить, и просил продолжать исполнение своих обязанностей. Сьюард ответил, что он «с радостью возобновит» работу. Чэйз немножко поломался. «Утро вечера мудренее», — сказал он. Продумав все воскресенье, он решил остаться министром.

Сенаторы-республиканцы собрались на тайное совещание в понедельник и заслушали доклад комиссии, выполнившей свои обязанности. Браунинг счел своим долгом посетить президента и посоветовать ему создать новый кабинет. Президент ответил, что он, пожалуй, попытается продолжать работу со своим старым кабинетом.

Фесенден написал своей семье: «Таковы аномалии президентского характера — никто не знает, что принесет наступающий день».