Линия разлома

Утром он принял нудноватого шведского полковника – тот был с миссией помощи на Украине, они вышли на договоренность о массовом обучении украинских «державников», как их называли свои, и «держиморд» – как москали и всякие там террористы. Пробившись через завалы знаменитой евробюрократии для того, чтобы просто отправлять учиться по сорок человек каждые полгода, евры составили презентацию с планом действий общим объемом пятьдесят шесть страниц, он оприходовал на столе одну из своих сотрудниц – практиканток, после чего удовлетворенный отбыл в город. Пообедать и порешать дела. Практически никогда его нельзя было найти на рабочем месте во второй половине дня – по документам это проходило как работа с агентурой, и получалось, он работал полный рабочий день.

Пообедать не удалось – позвонили и сообщили, что москальские террористы вбили американского посла. Козлы! Согласно бюрократическим правилам, которые с приходом свидомой власти ничуть не изменились, на месте резонансного происшествия надо было «засветиться» – иначе складывалось впечатление, что ты не работаешь. Он поехал… с раздражением убедился, что посла вбили не где-нибудь, а во дворе нелегальной станции ЦРУ (их было две, легальная, в посольстве, и нелегальная). Машин там было… понятно, в общем, даже генерал «ДАИ» зачем-то прибыл. Дело было серьезное, его контора, по-видимому, будет в оперативном сопровождении, притом что следствие будет вести прокуратура, и он «отсвечивал» на месте больше двух часов, затаптывая возможные следы и улики, гневно хмуря брови, отдавая бессмысленные и бестолковые указания, мешая профессионалам и внося достойную лепту в общую атмосферу раздрая, хаоса и бардака на месте происшествия.

Когда поехали докладывать презику – его с собой не взяли, там свои расклады. Он обиделся, но не слишком. У них там свой хлеб, у него – свой. Хрен знает, насколько там задержишься, а у него дела в городе…

Ближе к вечеру, когда солнце падало в облака, прощаясь с Киевом бликами на спокойной глади Днепра, его машина выехала на набережную в условленном месте. Там его ждали несколько машин, среди которых выделялся лимузин на базе германской «Audi Q7», бронированный по самое не могу. Это был автомобиль Абу Маленького, одного из киевских криминальных авторитетов из азербайджанской группировки, кому и принадлежала реальная власть в городе.

Генерал показал жестом, чтобы охрана оставалась на месте, прошел к машине. Плюхнулся на сиденье, обшитое роскошной белой кожей.

– Салам, дорогой… – Бритый здоровяк, бывший борец, издевательски поклонился.

– Салам, Абу, – раздраженно сказал генерал, – что за беспредел творится? Ты своих людей контролируешь или как вообще? Прямо на Героев Небесной сотни баб хватают. Это центр города – нельзя без этого?

– Я как раз хотел с тобой поговорить об этом, генерал. Кто у тебя там такой борзый? Моего племянника на землю положил, машина забрал. Хороший машина. «Порш». Дорогой машина. Мой племянник мое имя назвал, а он на это срал. Нэхарашо, дарагой, делаете…

– У твоего племянника спермотоксикоз, что ли? По мозгам мало ему вдарили. Он шо – не знает, где б… тусуются?

– Мой племянник – мое дело, с ним я отдельно поговорю. Речь о тебе. Ты знаешь, наши дела уважения требуют. Сейчас по всему Киеву говорить будут, что племянника Абу Маленького на землю положили. А мне с обидой на воротнике жить нельзя. Если ты не можешь поговорить со своими людьми – я поговорю.

– Это исключено. – Генерал, не стесняясь, закурил. – Он из группы центрального подчинения. Подчиняется напрямую Проводу. Тут и я сам сделать ничего не могу.

– Сделать всегда можно, дорогой. С любым.

Генерал знал, что это – не пустые слова.

– Абу, не надо этого делать. Я постараюсь вернуть машину.

– Ва… дарагой, ты думаешь, я машину купить не могу!?

Генерал, который еще десять лет назад работал менеджером в компании по продаже продуктов питания, взглянул в глаза авторитету:

– Не надо обострять, Абу. Я тебя прошу как друга.

Авторитет усмехнулся…

– Послушай, дарагой. Ми на Кавказе знаем, что такое уважение. Ты сказал – я услышал. Харэ на этом.

Генерал перевел дух:

– Не пожалеешь, Абу.

Абу откинул столик между ними, подвинул к себе мешок, напоминающий мусорный, и начал вытаскивать из него пачки евро, по пятьсот, в банковской упаковке, бросая их на столик. Генерал машинально считал – это была его доля, но большая часть уйдет наверх. Надо делиться. Как говорили раньше – «ОБХСС». Один будешь хапать – скоро сядешь.

Когда пачек на столике было достаточно, генерал достал пакет. Но Абу перехватил его руку, смахнул себе на колени две пачки:

– За машину.

И еще две.

– За штраф, дорогой. Теперь – проехали.

Генерал угрюмо молчал. Там, наверху – плевать на все его заморочки. Сегодня он не только ничего не заработает, но и вынужден будет отдать наверх свое. Это плохо…

Но и по-другому не выйдет.

– Все равно мало, Абу. Почему так мало?