Линия разлома

– Там, кажись, война началась. Ракеты летели, я видел.

– Чему быть, тому параллельно. Все, что нам надо знать, до нас доведут. Сигарету зароди мне. Одна нога тут, другая…

Похоже, дедовщина. Они хорошо знали советскую, а потом Российскую армии и знали о том, что солдаты старшего призыва издеваются над младшими. Это называется «дедовщина», что в переводе – власть дедов. Это еще одна ошибка русских – на охрану объекта они поставили намного менее квалифицированный персонал, чем тот, что был внутри.

Хотя и они в Афганистане тоже много косячили.

Солдат бегом побежал за сигаретой. Старший по званию, сержант, постоял, что-то сказал и потопал внутрь блокпоста. С дисциплиной проблема.

– Двойка – общий. Идем тихо. Начали.

Капитан наощупь достал из кармашка своего снаряжения небольшую мину, прилепил ее под днище БТРа и активировал. Спокойной ночи, ублюдки…

– Коз, держись цели? – едва слышно прошипел он в микрофон

– Так точно. Дернется – работай.

– Понял.

– Все ко мне. Тихо только.

Им предстояло рискнуть еще раз.

Через пару минут раздался сдавленный крик. Кто-то упал – и тут же знакомый хлопок бесшумного пистолета.

– Доклад!

– Минус два, босс. Чисто.

Ругаясь последними словами, он выполз из-под бронемашины. Спецназовцы были уже рядом.

– Двое у машины. Кто имел дело с русской бронетехникой?

– Я, сэр. В Ливии.

– Мы двое идем вперед. Закрепляемся у штаба – идете вы. Если мы влипнем – вы прикроете нас, используя огневую установку БТРа.

– Да, босс.

– Имейте в виду. Он заряжен – я оставил сюрприз на днище. Подрыв по радиосигналу.

– Понял, босс.

– Уберите жмуриков. Дюк, за мной.

Каналы информации были закрыты из-за глушения, ничего не было. Нам оставалось только сидеть, ждать и молиться.

Нервы были на взводе. Я давно уже не курю… это плохо, потому что курение дает курильщику возможность успокоиться и потянуть время разными ритуалами. Например, выйти – ты выходишь, достаешь из пачки или стреляешь сигарету, закуриваешь, пускаешь дым. Тянешь время – можно подумать, никто не пристает. Курение создает иллюзию у других, что ты чем-то занят.

Но я больше не курил.

На нервах – я вышел из помещения, прошел по темному коридору – там были дверь и лестница, на которую выходили покурить. Точнее, лестница была со второго этажа, пожарная – а под ней стояла самодельная скамейка. На ней и курили, Лестница – железная, шумная, ржавая, и растущий вьюн – давали иллюзию уединения.

Только выйдя, я сразу понял, что дело дрянь. Как понял? А вот так и понял. Это начинаешь понимать, если полазаешь по Кавказу и останешься при этом в живых. Горы на Кавказе – обычно покрыты кустарником, с высокой растительностью, видно там плохо, простреливается еще хуже. Вдобавок – местные перемещаются налегке, у них при себе по три-четыре магазина и самый минимум продуктов и средств выживания – потому что у них в лесу тайники. А у тебя тайников нет, и ты должен нести все на себе для многодневного выхода, да еще и догонять бородатых лесных жителей. Чтобы не сдохнуть – ты сбрасываешь бронежилет… дальше поняли? Чтобы выжить – надо иметь волчье чутье, чувствуешь, что что-то не так – в сторону, с тропы. Вот и тут так же – все было нормально, но я понял, что ничего нормального нет.

Потом понял – насторожили цикады. Они поют, когда рядом никого нет, как только есть кто-то – замолкают. Цикады не пели.

Пачка сигарет у меня была. Я ее носил, чтобы установить при необходимости контакт с курильщиком – ну и для проверки собственной силы воли. Не каждый из бросивших может не оскоромиться, когда пачка в кармане. А я мог. И понимал, что если сейчас не закурю – пуля. А если закурю – тоже пуля. Может быть.

Хрен вам…

Достал пачку, пластиковую дешевую зажигалку, поджег. Сигаретный дым опалил рот, начала собираться горькая с непривычки слюна. Начал в школке еще, потом мужественно бросал… бросил, в конце концов. Когда начинал… да не думал ни о чем, в таком возрасте не думаешь, это потом башка включается… не у всех, правда. Я не глотал дым, чтобы не закашляться, – просто полоскал им рот и выпускал наружу. И думал.