Линия Крови

- Святая инквизиция! - тон девушки разительно переменился. Теперь Жанна говорила отрывисто и очень решительно: - Короче так: поможешь нам найти Черного графа – будешь жить. Нет – пытки инквизиции покажутся тебе детскими играми. Это я тебе обещаю.

- Не имеете права… - начал Кравчук и осекся.

Его взгляд встретился с темно-синими, потемневшими от горя и ненависти глазами Жанны. Лёня попятился на нарах. Глаза его вильнули из стороны в сторону, но он все-таки повторил, хоть и менее уверенно:

- Не имеете права.

Черный кожаный сапог со звоном врезался подъемом Кравчуку в ухо. Плешивая голова резко дернулась. Хрустнули и упали на нары очки. В переносицу Лёни, отклоняя голову назад, с силой уперся ствол. Кравчук отчетливо ощутил холод стали, позвоночник его сковал мороз.

- Говори, сука, где Черный граф, или прямо сейчас по тебе панихиду отслужат. За священником далеко бежать не придется, сам видишь.

- Я… я не знаю, - прохрипел Лёня.

- Ах, так?!

Жанна выстрелила. Кравчук прижал ладонь к тому месту, где секунду назад было его левое ухо. Меж пальцев обильно хлынула кровь. Лёня заскулил. Скулил он совсем негромко, видно боялся вызвать лишний гнев ворвавшейся в камеру фурии.

Жанна схватила Кравчука за подбородок, приподняла. Вселяющий ужас, разросшийся до размеров комнаты, могильно-черный зрачок пистолетного ствола смотрел Лене прямо в глаз.

- Ну?!

- Он… он или в де-деревне той… в деревне той, - заикаясь и задыхаясь заговорил Лёня, - в деревне, где це-церковь. Церковь, где де-девушку…

- Или?! – поторопила Жанна.

- Или в по-подвале своем. В подвале здесь в го-городе, - он всхлипнул.

- Где «в городе»?! говори, мразь, или мозги тебе вышибу!!

- Улица Ста-Станко… Станко. Но-номер… номер дома не помню. Бывший гра-графский… бывший графский. Самый ста-старый… самый старый на улице, а мо-может… может во всем го-городе…

- Я знаю где! – подал голос Илларион.

Жанна выпустила подбородок Кравчука, оглянулась. По-прежнему стоявший в дверном проеме священник кивнул:

- Знаю.

Девушка вновь повернулась к Лене, проговорила:

- Ну ладно… Если правду сказал – будешь жить. Нет – мы вернемся.

Она развернулась и направилась к выходу.

- Эй! А как же я?! – крикнул ей в спину Кравчук. – Я же истеку кровью и умру.

В голосе его сквозила такая паника, что Жанне стало одновременно противно и жалко. Она на долю секунды замешкалась, выручил Илларион. Он подошел к Кравчуку, сказал требовательно:

- А ну, покажите.

Кравчук сперва испуганно дернулся, потом руку от простреленного уха все же убрал. Илларион внимательно посмотрел, сказал со своей всегдашней улыбкой:

- В ушной раковине у человека крупных сосудов нет. Так что кровью вы не истечете.

Священник достал откуда-то из-под рясы белый носовой платок, обернул им оставшиеся от уха окровавленные ошметки.

- Прижмите ладонью, крепче, - советовал он Лене. – Кровотечение скоро остановится. Когда мы уничтожим Вампира, я вернусь с доктором. Если же мы его не найдем, я вернусь с ней, - он кивнул в сторону Жанны, девушка хмыкнула. – Поняли?

Кравчук угрюмо выдавил:

- Понял.

Они покинули неуютную камеру. Громко хлопнула дверь. Лязгнули, один за другим, замки. Жанна дернула за ручку, проверяя надежность запоров – дверь даже не шелохнулась.

- Порядок, - проговорила она.

Илларион спросил:

- Ты думаешь, он сказал правду?

- Не знаю, - честно ответила девушка. – Но если нет, то уж он-то до сегодняшнего заката точно не доживет.

Когда Жанна говорила эти слова, глаза ее были устремлены вдаль, далеко за стены РУВД и священнику почудилось, будто она думает совсем о другом.

* * *

Они снова сели в уазик, поехали по безлюдным, тихим, заботливо укутанным туманом улицам.

- Ни души. Они что, весь город сожрали, что ли? – вполголоса спросила Жанна.

Ответа она не ждала, но Илларион проговорил:

- Конечно нет. Люди затаились, как всегда ждут лучших времен. Но кое-кто действует, хотя бы как может – ты сама видела утром людей, что истребляют упыриные гнезда.

- Угу. Только где они сейчас?

Они проехали мимо Никольского собора. Жанна придавила педаль газа, двигатель послушно набрал обороты. Улица побежала навстречу все быстрее и быстрее.

- Не разгоняйся, - сказал Илларион. – Где-то здесь нам поворачивать.

И тут впереди, в тумане, Жанна разглядела переходящую через дорогу легко одетую девушку с коляской. Молодая мама шла, склоняясь головой к малышу, что-то ему приговаривала. Жанна, выдохнув «Ой!», резко ударила в тормоз и давила изо всех сил, пока заглохший уазик не замер. По ушам резанул отчаянный визг тормозных накладок и скрип резины по асфальту. Молодая мамаша в ступоре застыла посередь дороги. Глаза ее, распахнувшиеся до размеров вселенной, были прикованы к несущейся на них с ребенком машине. Глаза Жанны в тот миг были наверняка не меньше. Уазик остановился от коляски всего в двадцати сантиметрах. Жанна, не в силах вымолвить ни слова, сидела, вцепившись побелевшими пальцами в руль. Девушка перед машиной мешкала. Не потерял присутствия духа один лишь Илларион. Он вышел из машины и, помогая откатить коляску, спокойным, мягким тоном говорил: