Линия Горизонта

– У меня есть любимая книга, – спустя несколько минут молчания, когда каждый из лордов-советников думал о своем, тишину нарушил голос канцлера. – Экземпляр достаточно ветхий – еще со старой Земли его привезли сюда. Так вот, там утверждается, что «трусость – самый страшный порок». Уж не боимся ли мы с вами на самом деле потерять власть и состояние, милорды? Может быть, стоит побеспокоиться… я не знаю, о нас самих и наших семьях?

– Я бы поспорил с вашим писателем, – ответил судья. – Храбростью никого не спасешь, пока есть глупость и невежество. Но раз они все же существуют, хорошо, что есть и мы с вами. Хорошо, что Городом управляет не Васильев. Вообще, я считаю, для таких людей, добивающихся своих целей за счет жизней, спокойствия и свободы окружающих, нужно строить отдельные тюрьмы. Чтобы они не могли даже случайно встретить нормального человека. А еще лучше – в костер их сразу.

Барон хотел было согласно закивать, но, услышав последнюю фразу, лишь смешно дернул головой.

– Браво, судья, спасибо. Какая гадость, – буркнул он. – Но это было крайне поучительно. А что делать, если цели добивается весь Город?

– Я понимаю, к чему вы ведете, барон. Но уйти со своих мест мы не можем. То, что наши предки выстраивали долгие годы, то, что сделали мы, – все это пропадет, если мятежники захватят власть…

Не прощаясь, лорд-советник вышел из зала Совета и направился к своему кабинету. У порога его ждали – тощий, всклокоченный паренек восемнадцати лет неуверенно переминался с ноги на ногу, нервно оглядывался по сторонам. Увидев высокую фигуру судьи, стремительно приближавшуюся к нему, он вжал голову в плечи и замер.

– Майк, заходи, – кротко бросил лорд Даррел, толкая дверь кабинета.

Мальчишка побежал за ним.

– Что с твоим ухом? – спросил судья, устраиваясь за столом.

– Н-не знаю, – отчего-то начав заикаться, ответил Майк и коснулся покрасневшей мочки, в которую была вставлена серебряная серьга кольцом. – Наверное, из-за серьги.

– Лечись. Вот оплата за последние статьи. – Порывшись в бумагах на столе, судья достал чек и протянул его Майку, после чего передал ему несколько листов бумаги. – А вот то, что нужно будет напечатать в ближайшие три-четыре дня. Все, как и всегда.

Мальчишка кивнул, принимая из рук судьи бумаги.

– Как дела дома? – после короткого неловкого молчания спросил лорд-советник.

– Что? А. Хорошо, все хорошо. Продолжаем печатать газету, – улыбнулся мальчишка. – Отец думает добавить в нее страниц.

– Как Ангелина?

– Мама? Хорошо, да. Все хорошо, спасибо. – Майк успел привыкнуть к таким разговорам: лорд-советник имел какие-то дела с его родителями, но все документы всегда передавал только через него. И каждый раз судья спрашивал о семье.

– Ладно, иди. – Судья кивнул, но внезапно передумал. – Постой, я… я забыл про одну бумагу.

Он принялся спешно копаться в ящиках стола.

– А, вот. – Достав какой-то разлинованный бланк, лорд-советник уставился на него, словно раздумывая, как его заполнить.

Наконец, спустя, наверное, полминуты, он взялся за перьевую ручку и принялся что-то спешно выводить на бумаге.

– Не показывай пока это родителям, – сказал лорд-советник, ставя в конце бланка подпись. – Воспользуешься им в крайнем случае. Это рецепт на три дозы любого лекарства. Я не буду писать название – сами впишите, если потребуется.

– Спасибо, – неуверенно проговорил Майк, забирая бумагу.

– Запомни, таких рецептов нет даже у наших врачей. По этой бумаге можно получить что угодно. Используй ее, только если это действительно будет необходимо. И не трать на ухо, прошу. Спроси у родителей, что делать, – расскажут.

– Хорошо, милорд, спасибо. Это все? Я могу идти?

– Да, спасибо.

– До свидания, милорд. – Мальчишка начал пятиться к двери, ожидая от судьи какого-то ответа, но его не последовало, а потому он просто выбежал наружу.

Этот странный подарок сбил Майка Купера с толку, – какой в нем был смысл?

Проблема Майка была, как у многих молодых людей в его возрасте, в чрезмерных оценках всего: начиная от храмового курса экономики Города, куда он поступил вопреки уговорам родителей, и заканчивая самим собой. Всему он придавал слишком большое значение, все казалось ему значимым и важным. Иногда в те минуты, когда Майку начинало казаться, что весь мир вращается вокруг него и для него, ему даже приходилось с трудом одергивать самого себя. И чем бы это все закончилось – неизвестно, если бы в один прекрасный день около месяца назад, по окончании храмового курса, его не приняли на работу в банк барона Франку.

Поначалу Майк не понял случившегося с ним счастья; это маленькое, незначительное, с точки зрения других людей, событие помогло ему неосознанно переоценить свою жизнь, друзей, весь Город – все было взвешено вновь и найдено пустым и отстраненным. Майк Купер в восемнадцать лет внезапно понял, что он один и он пуст, что за дверьми того, что родители называли взрослой жизнью, его ничто не ждет, что может пройти еще много лет, а он так и будет стоять на месте, свято веря – нечто должно с ним случиться, найти его.