Линия аллигатора

— Тогда все. Забудь про этого Ивана Дмитриевича, словно его и не было. Ты все равно ничего не докажешь, а только наживешь себе неприятности, — рассудительно сказал Самойлов, — в конце концов, мы и так сделали большое дело.

Вскрыли преступную группу, действующую в международном аэропорту. Убит Карцев.

Арестован Чихарев. Разгромлена их группировка. Выяснили, как убили американскую журналистку, бывшего заместителя председателя таможенного комитета и эксперта-патологоанатома. Заодно арестовали и многих бандитов, совершавших эти преступления. По-моему, все не так плохо.

— Да, — кивнул Виктор, — но мы не арестовали главного организатора этих преступлений, который был фактическим владельцем компании «Монотекс».

— Опять ты за свое, — поморщился Самойлов, — я тебе сказал, забудь эту фамилию.

— Нет, — встал со стула Юдин, — не могу. Столько людей погибло, а вы говорите «забудь». А ваши ребята, у которых остались дети? А другие люди?

Убитая американка Элизабет Роудс, застреленный в своем кабинете Леонтьев, сброшенный в котлован Коротков? Нет. Не могу. Я все равно пойду на прием к прокурору.

— Но это ничего не даст, — возразил полковник.

— Я все равно пойду, — упрямо сказал Виктор, — иначе я просто перестану себя уважать. Я так не могу, простите меня, товарищ полковник.

Уставший от бесполезного спора, полковник откинул голову на подушку.

Помолчал. Потом задумчиво сказал:

— Может, ты и прав, Виктор. Я уже стал достаточно осторожен. Некоторые называют это опытом, а это может быть и трусость. Ты моложе, тебе виднее. Я бы в твоем возрасте и на твоем месте поступил бы так же. Ты прав.

Виктор чуть наклонился, пожал ему руку и стремительно вышел из палаты.

Самойлов посмотрел ему вслед.

— Удачи тебе, — прошептал он на прощание.

А в это время в другой больнице и совсем в другой палате, где лежал Дронго, прибежавшая санитарка испуганно заявила, что к нему приехали гости-иностранцы.

А еще через несколько минут в палату вошли сенатор Роудс и Сигрид. И хотя Дронго ждал их, они появились внезапно, словно материализовавшись из тревожных снов больного. Стоявшая рядом с сенатором Сигрид казалась чуточку похудевшей, что не могло произойти за один день, и немного грустной, но такой же красивой и стройной, как раньше. Словно действительно сумела выбросить из головы ту самую ночь.

— Я уже все знаю, — заявил сенатор. — Мне обо всем рассказали. Вы просто настоящий герой.

— Тем лучше. Врачи считают, что мне нельзя много говорить.

— Я приехал сюда, чтобы поблагодарить вас, — несколько смущенно сказал сенатор. — Наверное, отчасти и я виноват в том, что вы здесь. Я готов оплатить все расходы на ваше лечение.

— При чем тут вы? — поморщился Дронго. — Просто все так получилось. Там были дети, а ваш секретарь, — кивнул он на Сигрид, — считала, что у меня комплекс неполноценности и я всю свою потенцию растрачиваю исключительно на свою работу. Мне захотелось доказать обратное, поэтому я бросился спасать детей.

— Это было очень благородно. Простите за мое поведение в отеле «Балчуг».

Вы, наверное, тогда удивились, что я отказался от дальнейшего расследования.

Просто американский посол под большим секретом рассказал мне, что моя Элизабет на самом деле была сотрудником ФБР и выполняла здесь специальное задание. А потом Магда, ее соседка, побывавшая у меня в отеле, рассказала мне, как часто Элизабет внезапно исчезала на несколько дней. Мне стало стыдно, что я втравил вас в эту историю, и я захотел прекратить расследование. В конце концов, каждый сам выбирает свой путь.

— Да, сенатор, — согласился Дронго, — только ваша дочь была настоящим героем. Рискуя жизнью, она пыталась разоблачить международную банду, переправлявшую наркотики через Москву. Она выполняла свой долг, спасала тысячи детей от этого пагубного пристрастия. Я понимаю, что говорю обычные в таких случаях слова, но должен признаться, что горжусь знакомством с вами. У вас была прекрасная дочь, сенатор Роудс. Вы можете ею гордиться.

Сенатор отвернулся, словно в глаза ему попала какая-то соринка. Потом вдруг сказал:

— Правительство Соединенных Штатов наградило ее медалью, посмертно. Они обещали, что вручат мне эту медаль, когда я вернусь в Вашингтон. Простите меня, мне лучше на минуту выйти. Вы можете пока попрощаться с Сигрид.

Он быстро вышел, оставив их одних.

— Ты уже улетаешь? — спросил Дронго.

— А ты хочешь, чтобы я осталась? — в свою очередь спросила Сигрид, наклоняясь к нему.

— Нет, — честно признался Дронго, — здесь слишком опасно.

— Спасибо тебе за все, — прошептала она, наклоняясь еще ниже, — за то, что ты есть. Мне будет легче там, в Америке, когда я буду о тебе думать.

— И мне тоже, — прошептал Дронго.

Она наклонилась еще. Это был второй поцелуй в их жизни. Потом она поднялась.

— Я буду тебе звонить, — сказала Сигрид, — и если когда-нибудь буду тебе нужна, ты только позови меня, я сразу прилечу.

— У нас слишком разные миры, Сигрид, — Дронго вздохнул. — Они редко соприкасаются.

Она отвернулась, чтобы скрыть слезы, и в этот момент вошел сенатор.