Линия аллигатора

— Мы провели опознание, — сдерживаясь, напомнил Уханов, — и сотрудник ФСБ опознал в тебе того самого стервеца, который убил двух его товарищей. Не темни, Проколов. Ты ведь говорил мне, что был там, но не знал, в кого стреляешь.

— Да, — кивнул Казак, — и сейчас не знаю.

— Кто был еще в машине? — спросил Юдин. — Сколько человек вас было?

— Сами ведь все знаете, — осторожно ответил Проколов, — трое нас было.

— Кто третий? — не отставал Виктор.

— Мужик какой-то, он за рулем сидел, — выдавил Проколов.

— Вы раньше его знали?

— Кого?

— Этого мужика.

— Может, и виделись. Я не помню.

— А как его звали?

— Не знаю, — осторожный взгляд в сторону все время молчавшего Самойлова и наконец еще одно добавление:

— кажется, Марат.

— Кажется или точно?

— Может, точно.

— Где вы с ним встречались?

— Не помню. Меня туда Крутиков отвозил.

— А вот он утверждает, что его вы отвозили.

— Врет, — подпрыгнул Проколов, — точно, врет. Я вообще ничего не знал. Мне Крутиков сказал: «Поедем, выгодное дело есть». А когда приехали, меня в автомобиль посадили и автомат дали. А отказываться в таких случаях нельзя. Вы ведь видели, какой он бандит. Товарища убил и меня хотел замочить.

Самойлов по-прежнему молчал, и это все больше нервировало бандита, который не понимал, отчего молчит этот пожилой начальник. В его молчании было нечто зловещее, отчего Проколов нервничал все сильнее.

— Как зовут Марата? — спросил Виктор.

— Не знаю. Мы его называли Марат.

— А где его можно найти?

— Никак не знаю. Я у него только один раз был.

Самойлов вдруг поднялся со своего места и подошел к бандиту.

— Хватит, — сказал он, с презрением глядя на попытавшегося встать Проколова, — ты не в цирке. Там будешь слоном стоять. А нам врать не нужно. Ты все знаешь. Напрасно дурачка из себя строишь.

— Не знаю я ничего, — испуганно прижал руки к груди Казак.

— Какой ты Казак? — с презрением сказал Самойлов. — Я сам настоящий казак и скажу тебе, что такую гниду, как ты, ни в один дом настоящий казак не пустит.

Тебя за твои вислые усы Казаком назвали, а на самом деле ты дерьмо.

Проколов снова попытался вскочить, но под взглядом полковника остался на месте.

Тот, высказав все, что хотел, повернулся и вышел. Наступило молчание.

— По-моему, будет лучше, если ты начнешь говорить правду, — невозмутимо заметил Уханов.

Через десять минут Проколов вернулся в камеру. Он молча прошел к своему месту, где уже сидел один из его сокамерников. Это был единственный человек в их камере, которому Проколов доверял. Он слышал о нем, сидя в лагере под Семипалатинском, когда Казахстан еще входил в единое государство. Уже тогда все говорили о мастерстве Барона. И теперь, узнав, что его сосед — Барон, он проникся особым доверием к этому малоразговорчивому соседу, не пытавшемуся влезть к нему в душу. Скорее, наоборот, сам Проколов пытался навязать свое соседство Барону.

Барон ничего не спрашивал. Проколов сел рядом и вздохнул.

— Опять мучили, — сказал он. — Гнида Крутиков, все им выложил.

— А где он сам? — лениво Спросил Барон.

— В больнице, гнида. Я бы его удавил.

— Он раскололся?

— Да. Рассказал, как мы убивали офицеров ФСБ. Все рассказал, мерзавец. А сам в спину мне стрелял.

Барон долго молчал. Так долго, что Проколов уже решил, что с этой темой закончено. Пока минут через пятнадцать сам Барон наконец не сказал:

— «Мертвяки» на тебе, Казак. Офицеры ФСБ. За это меньше «вышки» никак не дадут. Это уж точно.

— Да я знаю, — занервничал Проколов, — что же мне делать? Из Лефортово убежать нельзя.

— Убежать нельзя, а придумать что-нибудь можно, — усмехнулся Барон и повернулся, собираясь ложиться спать.

Проколов долго терпел. Потом наконец наклонился к Барону.

— Ты чего сказал? — спросил он.

— Спи, — коротко ответил Барон, — и никогда не торопись. Спешка нужна в другом месте, сам ведь знаешь. А у тебя дерьма столько, что тебе торопиться не стоит.

— Что мне делать? — не унимался Казак.

— Ничего. Я до утра что-нибудь придумаю. А ты лучше спи. И никому не доверяй. В таком деле товарищей не бывает. От тебя уже падалью пахнет, поэтому все бояться будут.

Барон умолк и не проронил больше ни слова.

А испуганный Казак так и остался сидеть на своей койке, медленно соображая, что ему сказал его авторитетный напарник.

Глава 21

Водитель, сидевший за рулем автомобиля, повернул направо, чуть сбавляя скорость. Сидевший рядом с ним рыжеволосый повернулся к Дронго.

— Оружие есть? — спросил он по-русски.

— Я плохо говорить, — пробормотал Дронго.

Все-таки они предусмотрели и этот вариант, решив, что проверку лучше проводить в другом месте, не рядом с отелем.

— Выходи из автомобиля, — предложил рыжеволосый.

Машина остановилась, и Дронго открыл дверцу, шагнул на тротуар. Следом за ним вылез и рыжеволосый. Он проверил карманы его плаща и костюма. Очевидно, был уверен, что журналист не имеет оружия, но тем не менее обшарил достаточно тщательно. Найдя складной швейцарский нож, усмехнулся, открыл лезвие, закрыл и, переложив его к себе в карман, знаком разрешил Дронго вернуться в автомобиль.

— Салага, — сказал рыжеволосый, усаживаясь рядом с водителем, — решил ножиком поиграть.