Линейный корабль "Андрей Первозванный" (1906-1925)

Зашевелились и большие корабли. При всем опьянении митинговщиной, матросы, в большинстве не успевшие преступить черту нравственного долга, не могли еще позволить себе откровенно отлынивать от службы: слишком стыдно было не идти в море, где уже в напряженную боевую страду впрягался флот малых кораблей. 20 мая 1917 г. "Андрей Первозванный" совершил плавание, перейдя их Гельсингфорса в Ревель. В команде возвращалось понимание того, что офицеры на корабле все-таки нужны. В июне "Андрей Первозванный" был снова в Гельсингфорсе, где на корабле побывала печальной памяти делегация кронштадтских большевиков, глава которой известный впоследствии Ф.Ф. Раскольников (1882–1939, Париж), "обрабатывая", как он сам писал, "матросские массы", не стеснялся призывать их к братанию с немцами (Раскольников Ф.Ф. На боевых постах. М., 1964. с. 98–101). К чести "Андрея Первозванного", его команда по своей "обработанности" большевиками заметно отставала от команд "Республики" (так теперь назывался "Император Павел I") и "Петропавловска". Но и той встречи, которая бывшего мичмана (он же председатель Кронштадтского Совета) и его друзей ожидала на миноносце "Инженер-механик Зверев" (их с корабля просто выгнали), на "Андрее Первозванном" не произошло. Им выступить на корабле позволили, а их оратор И.Н. Колбин (1893–1952) смог даже поднять "общее настроение". Большевистские лозунги ("мир во что бы то не стало") разъедали умы, как кислота разъедает дерево.

Трудно поверить, чтобы командующий флотом не знал, что у него под носом действуют ярые пораженцы и злобные враги действующего правительства. Итогом этой работы стала история с "Петропавловском" и "Республикой", команды которых во время большевистского путча 3–5 июля в Петрограде решили двинуться на помощь Ленину. Резолюции "Петропавловска" не хватало, пожалуй, требования немедленной мировой революции. Здесь на общем собрании комитетов 21 июня от имени всех кораблей, базирующихся на Гельсингфорском рейде, было постановлено "требовать от Всероссийского съезда Советов немедленного удаления 10 министров-капиталистов и передачи власти Всероссийскому Совету, требовать немедленного переведения в Кронштадт Николая Кровавого и предания его суду, требовать упразднения Государственного Совета, Государственной Думы и ареста всех реакционных сил, требовать немедленного оглашения тайных договоров, заключенных Николаем Кровавым и буржуазией с союзными державами". Требования предлагалось выполнить в 24 часа, поддержать их делегаты грозили "всеми имеющимися средствами". Позволив беспрепятственную большевистскую пропаганду, командующий флотом оказался теперь бессилен привести флот к повиновению.

Ему оставалось лишь уговаривать членов Центробалта напоминаниями о том, "сколько позора ляжет на флот, если в это тяжелое время он пойдет вдруг на восток во имя политических лозунгов в то время, когда идет борьба на фронте" (Балтийские моряки в подготовке и проведении Великой Октябрьской социалистической революции. М., 1957. с. 102). Но Центробалту, уже начавшему откровенно вмешиваться в оперативную деятельность флота, было мало обнародования шифрованной телеграммы правительства о противодействии экспедиции двух линкоров, в компанию которых "Андрей Первозванный", по счастью, не попал. По постановлению Центробалта в придачу к вооруженным кронштадтским "демонстрациям" 5 июля был отправлен из состава действующего флота эсминец "Орфей" с представительной делегацией, которой в числе прочих революционных задач поручалось арестовать помощника морского министра контр-адмирала Б.П. Дударова (1882–1966), осмелившегося отдать приказ о недопущении в Петроград двух линкоров.

Судовой комитет "Андрея Первозванного" в дни путча полностью поддержал и подписался под разработанными в Центробалте резолюциями-декларациями от 4 и 5 июля (Балтийские моряки в подготовке и проведении Великой Октябрьской социалистической революции. М., 1957. с. 123–126). Из них первая, распространявшаяся в виде листовки РСДРП(б), была подписана Дыбенко и содержала готовую программу большевистского переворота с обличениями "контрреволюционности" правительства и особой вражеской деятельности помощника министра Дудорова. Не менее грозной была вторая резолюция объединенного собрания представителей судовых комитетов и ЦКБФ с заявлением, что "нами будет признана только власть, выдвинутая из состава Всероссийского съезда Советов рабочих, солдатских и крестьянских депутатов". Об Учредительном собрании большевики даже не вспоминали.