Лимонов

И вот наконец она соглашается, чтобы он пришел в воскресенье после обеда. Дженни в доме одна. Дождь прекратился, и они выходят пить кофе в небольшой сад, частное владение, откуда можно видеть реку. Она одета в спортивный костюм, из-под брюк видны щиколотки, толстоватые для богатой наследницы, размышляет он и, чтобы объяснить это несоответствие, делает предположение, что Дженни – ирландка. В надежде ее растрогать, он рассказывает кое-что из своей жизни: первая жена оказалась сумасшедшей, вторая его бросила, потому что он беден, мать сдала его в психиатрическую лечебницу. Кажется, получилось, она взволнована, и они ложатся в постель.

Ее спальня расположена на верхнем этаже, она очень маленькая, и это его удивило. Крестьянская пизда Джейн не идет ни в какое сравнение с изящной Елениной пипкой. Когда они трахаются, на лице у нее по-коровьи невозмутимое выражение; к тому же она его шокировала – его, которого трудно чем-нибудь удивить, – сказав, что две недели отказывалась с ним встречаться не потому, что он ей не нравится, а потому, что у нее была вагинальная инфекция. Зато утром она приготовила ему восхитительный завтрак: свежевыжатый апельсиновый сок, блинчики с кленовым сиропом, яичница с беконом, и он подумал: как все-таки восхитительно просыпаться каждое утро рядом с любящей женщиной, в теплой постели на тщательно проглаженных простынях, под тихую музыку Вивальди и поднимающийся из кухни запах жареных тостов.

6

В книге «История его слуги», где описано то, что я только что рассказал, нет точного указания, когда герой обнаружил свою ошибку, и, перечитав книгу, я так и не понял, как он, тонкий, наблюдательный человек, целый месяц не мог понять, что богатая наследница на самом деле была всего лишь экономкой. Ведь она ничего не делала, чтобы это скрыть. Должно быть, она вообще не догадывалась ни об этом недоразумении, ни – когда оно раскрылось – о степени его разочарования. В какой-то момент он решил, что нашел лазейку в мир богатых и счастливых, и на самом деле ощутил себя счастливым, хотя был всего лишь любовником служанки.

Раз Эдуард ее бойфренд , полагает Дженни, значит, она может представить его своему хозяину. Хозяина зовут Стивен Грей. Сорок лет, породистая морда, жизнелюб, миллиардер. Не миллионер, заметьте, а миллиардер. На английском это называется – billioner . Лимонов в своей книге называет его Гэтсби, но он не прав, потому что этот Гэтсби свое богатство получил по наследству, в нем нет душевного надлома, он абсолютно уверен, что место под солнцем, которое он занимает, принадлежит ему по закону. Иными словами, он не Гэтсби, а его противоположность. В Коннектикуте у него великолепное поместье, где живут его жена и трое детей, и когда отец семейства не катается на лыжах в Швейцарии и не купается в Индийском океане, ему случается посещать свое нью-йоркское пристанище на Саттон-плейс, где за порядком надзирает ценнейший кадр – Дженни.

В остальное время она живет в доме одна, но каждый день туда приходят секретарша, которая занимается почтой хозяина, и уборщица-гаитянка. Эта немногочисленная команда (в Коннектикуте у него добрый десяток слуг) живет в постоянном ожидании и, надо признаться, в напряженном ожидании гастролей хозяина, который, к счастью, приезжает нечасто и редко проводит в Нью-Йорке больше недели кряду. Но было бы еще лучше, полагает Эдуард, если бы он не появлялся здесь вовсе.

При этом Стивен вовсе не тиран. Просто он нетерпелив, вечно куда-то спешит, склонен к вспышкам гнева, за которые всегда извиняется, поскольку весьма дорожит своим имиджем хозяина-либерала, и если бы дело происходило не в Америке, его можно было бы назвать леваком. Проблемы обращения на «вы» или на «ты» в английском не существует, но раз он называет Дженни Дженни, то она называет его Стивеном, и Эдуарду будет предложено поступать так же. Ни за что на свете Стивен не соглашается пользоваться звонком и не требует, чтобы завтрак ему приносили в постель: другое дело, что этот завтрак должен быть готов в любой момент, чай заварен как следует, тосты поджарены до нужной кондиции. Когда бы хозяин ни проснулся, он приходит завтракать в кухню, и если, что случается все чаще и чаще, он застает там Эдуарда, читающего New York Times , то простирает свою деликатность до того, что спрашивает у него разрешения взять газету. Эдуарда так и подмывает ответить: «Нет, нельзя», хотя бы для того, чтобы посмотреть, что будет, но, разумеется, он всегда говорит: «Конечно, Стивен, пожалуйста».