– Так нельзя жить. Это просто п…ц какой-то.
– Оглянись вокруг. Так живут. Так живет целая страна, и не только одна она. Открою тебе маленький секрет – так живет две трети человечества. Знаешь, не знаю, как у вас, но у нас в стране профессиональному убийце нельзя заказать того, кто выше тебя по положению. Криминальному, конечно, – но это важно. Если ты так сделаешь – убийца возьмет с тебя деньги, а потом отвезет тебя к заказчику.
– И что делать?
– Та распечатка, которую ты показывал, – подлинная?
– Да, черт возьми.
– Не психуй. Значит – самое время наведаться к Мирзаеву и выяснить кое-что. Теперь мы знаем достаточно, чтобы надавить на него.
– Надавить?
– Да, ты же говорил, что тебе не все равно.
Американец поежился.
– Мне это ни хрена не нравится. ФБР может потребовать его выдачи.
– Его не выдадут. Он тоже по жизни должен. Но не конкретным людям, а общине. Если он не будет играть по правилам – он погибнет. Правило только одно: есть свои – а есть – чужие. Где ты служил?
– Флот. Служба внутренних расследований, это военная полиция.
– Владеешь оружием? Бывал в горячих точках?
– Конечно, – с оскорбленным видом сказал американец. – У нас все владеют оружием. Что это за армия, которая…
– Неважно. Стрелял в людей?
– Да.
– Нет, не так. Не с пары сотен метров? Глаза в глаза.
Ефимофф скривился.
– Было дело.
– А подробнее?
– Ты что, социопат? Кайф от этого ловишь?
– Нет, хочу послушать эту историю. Понять, насколько она правдива…
Вспоминать это было нелегко.
– Это было в Штатах. Не в земле неприятностей, в Штатах. Один парень, вернувшийся… оттуда, короче, у него крыша поехала. Парень жил в домах для младших офицеров… он захватил в заложники всю семью и что-то орал. Потом он ударил жену ножом, и мне… пришлось стрелять. Я выстрелил… и он упал. Ясно?!
– Ясно, – сказал русский. – А если тот, в кого придется стрелять, не будет представлять опасности? Ты выстрелишь?
– Почему бы тебе что-нибудь не рассказать о себе, а? Давай, поделись. Может… ты не такой крутой…
– Крутой… нет, я не крутой. Но кое-что я тебе расскажу. Это было много лет назад. В месте, где родились те, кто вас взорвал. Нам приказали… убрать за собой. Это значит – берешь несколько килограммов взрывчатки и тела. Если все правильно сделать… следов просто не остается и ублюдок так и останется без вести пропавшим. Мы выполнили это задание – и поехали обратно. Дорога шла через село, и те, кто ехал впереди, – вот они были крутые. Но они заблудились. А когда толпа окружила машины… они не смогли открыть огонь. И наш… командир тоже не смог приказать нам открыть огонь.
Русский доел свой гамбургер.
– Нас вернули. Один офицер приказал выставить на прямую наводку гаубицы и сказал, что если нас не вернут, гаубицы снесут село с лица земли. Нас вернули. Кого живого, кого – уже нет. Тем парням, которые были в первой машине, первым делом отрезали яйца. Потом – выковыряли глаза. И все это делали женщины.
– Ладно,*censored*ня все это. Поехали…
Если ты хочешь любить меня – полюби мою тень.
Открой для нее свою дверь, впусти ее в дом.
Тонкая длинная черная тварь прилипла к моим ногам.
Она ненавидит свет, но без света ее нет.
Мирзаев был уязвим. Он был уязвим тем, что не мог жить, как бандиты, и жил, как обычные олигархи и лица, к ним приближенные. У него был дом в охраняемом коттеджном поселке, машина с водителем и один охранник. И все. Он полагал, что его защищает авторитет, но мне на его авторитет было плевать.
Пока есть время – скажу то, чего я недоговорил американцу. Есть только один способ расколоть и подчинить себе таких, как тот мент, который сдал этого благонамеренного придурка ни за понюх табаку. Надо дать им понять, что ты готов их убить. И убьешь их быстрее, чем те, кого они боятся. Вот тогда они твои с потрохами. Кстати, именно поэтому все эти крутыши (которые круты только бабу на хор ставить) – как только к ним обращаются ваххабиты, они им чуть ли не ноги целовать готовы. Они не радикальные исламисты, нет. Просто они понимают, что если они вступят в конфликт с государством, то государство будет их наказывать, вызывать повестками, надо будет искать адвоката, заносить следаку… мерзкий, долгий и нудный процесс. А вахи не наказывают – они карают. Голову отрежут без лишних базаров, и все. Поэтому вахов боятся, их постоянная готовность к беспределу пугает.
И меня – боятся…
Винтовку, которую я обычно применял, я вынужден был отдать американцу, для него она привычнее. Сам – вооружился обычным «АКМ» с глушителем, переделанным на автоматический огонь. На него поставил двухдиапазонный лазер – и этого хватит. Прицел на таком автомате особо и не нужен.
Два ночных монокуляра я купил в интернет-магазине. Шестнадцать штук каждый, поколение 1+ [61]