Лихорадка

Он поспешил через лес к дому. За последние несколько дней лужайка перед домом Рейчел превратилась в автостоянку. Рядом с автомобилем Линкольна примостились джип Люси Оверлок и старенькая «Хонда», по-видимому, принадлежавшая какому-то студенту.

А чуть дальше, прямо поддеревьями, припарковался еще один автомобиль — темно-синий «Вольво». Узнав его, Келли приблизился со стороны водительской дверцы.

Стекло немного опустилось.

— Линкольн, — приветствовал его женский голос.

— Добрый вечер, судья Китинг.

— Есть время поговорить?

Линкольн услышал, как щелкнул автоматический замок на дверях. Он обошел автомобиль и сел на пассажирское сиденье. Некоторое время их окружала тишина.

— Что-нибудь еще обнаружили? — поинтересовалась она.

Судья смотрела прямо перед собой, словно выглядывая что-то среди деревьев. В темном салоне автомобиля ее морщин почти не было видно, и она выглядела куда моложе своих шестидесяти шести лет. Моложе и мягче.

— Там было всего два скелета, — сказал Линкольн.

— Оба детские?

— Да. Доктор Оверлок считает, что возраст примерно девять-десять лет.

— Смерть не естественная?

— Нет. Обе смерти насильственные.

Последовала долгая пауза.

— И когда это случилось?

— Это не так-то легко определить. Придется поработать с теми предметами, которые нашли вместе с останками. Они откопали несколько пуговиц, ручку гроба. Доктор Оверлок полагает, что, возможно, это часть семейного кладбища.

Она задумчиво молчала. Следующий вопрос прозвучал тихо и осторожно:

— Выходит, останки совсем старые?

— Им примерно сто лет.

Она глубоко вздохнула. Возможно, Линкольну это только почудилось, но ее поза больше не казалась напряженной. Она как будто испытала облегчение, и ее голова откинулась на подголовник.

— Сто лет, — повторила она. — Тогда не стоит и волноваться. Это не…

— Нет. Это другая история.

Судья по-прежнему смотрела прямо перед собой.

— И все-таки странное совпадение, верно? На том же берегу озера… — Она замолчала. — Интересно, не осенью ли это случилось?

— Люди умирают каждый день, судья Китинг. Умирали они и все эти сто лет… их же надо было где-то хоронить.

— Я слышала, на одной из бедренных костей обнаружили метку от топора.

— Так и есть.

— Люди начнут проявлять любопытство. Вспоминать.

Линкольн уловил страх в ее голосе, и ему захотелось приободрить судью, но он не знал, как к ней подступиться. До Айрис Китинг трудно было дотронуться. Ее эмоциональный барьер был таким неприступным, что он бы не удивился, если, протянув руку, наткнулся бы на броню.

— Это было очень давно, — проговорил он. — Никто уже не помнит.

— Этот город все помнит.

— Помнят очень немногие. Старики. А им вряд ли захочется ворошить прошлое. Так же, как и вам.

— И все-таки это достояние общественности. Да еще репортеры понаехали. Тоже будут выспрашивать.

— То, что случилось полвека назад, не имеет отношения к нашей находке.

— Думаете? — Она повернула к нему голову. — В прошлый раз все начиналось так же. Я имею в виду убийства. Все это случилось осенью.

— Нельзя толковать каждый акт насилия как повторение истории.

— Но история и есть насилие. — Взгляд судьи снова устремился вдаль, к озеру. Наступила ночь, и сквозь голые деревья виднелось только слабое свечение воды. — Разве вы не ощущаете, Линкольн? — тихо спросила она. — Есть что-то тревожное в этом месте. Не знаю, что именно, но я это чувствовала еще ребенком. Мне не нравилось жить здесь, даже тогда. А сейчас… — Она потянулась к ключу зажигания и завела двигатель.

Линкольн выбрался из машины.

— Дорога сегодня скользкая. Будьте осторожны.

— Хорошо. Да, Линкольн, и еще…

— Что?

— Мне сказали, в Огасте новый набор по программе реабилитации алкоголиков. Это хороший вариант для Дорин. Если только вы сможете уговорить ее.

— Я попытаюсь. Надеюсь, что-нибудь да получится.

Ему показалось, что в глазах судьи промелькнула жалость.

— Желаю удачи. Вы заслуживаете лучшего, Линкольн.

— Я справляюсь.

— Конечно. — И тут он понял, что это не жалость. В ее голосе звучало восхищение. — Вы один из немногих мужчин в этом мире, кто всегда со всем справляется.

У гроба стояла фотография госпожи Горацио — с нее улыбалась восемнадцатилетняя девушка, почти красавица. Ной никогда не считал учительницу биологии красивой и уж тем более не думал о том, что когда-то она была молодой. В его понимании Дороти Горацио появилась на этот свет уже в летах, а теперь, после смерти, такой и останется навечно.

В длинной очереди школьников он послушно плелся к гробу, мимо фотографии госпожи Горацио в ее прошлом воплощении, в образе живого человека, женщины. В его сознании это странно знакомое молодое лицо никак не вязалось с лишними килограммами, морщинами и седыми волосами. Сравнение поражало. Как и мысль о том, что на портрете она чуть старше Ноя. «Что происходит, когда мы стареем? — задавался он вопросом. — Куда уходит наше детство?»