Лихолетье: последние операции советской разведки

Один из моих друзей, офицер управления охраны, рассказал мне, что поутру 10 ноября 1982 г. Брежнев проснулся, как обычно, в 8 часов. Долго лежал в постели, кряхтел, сопел, скрипел суставами. Старый организм разгорался плохо, как изношенный примус. К этому привыкли в доме, стали готовить завтрак, заводить машину, и вдруг домашние обратили внимание, что из спальни не слышны обычные старческие шарканья и хрипловатое покашливание. Жена открыла дверь и увидела остановившиеся глаза покойника. «Леня!» – раздался кинжальный крик, и Виктория Петровна забилась в приступе понятного человеческого горя. Маги и чародеи из 4-го управления Минздрава вроде бы пытались запустить остановившееся сердце, но в 8.30 пришлось констатировать смерть.

Окончилась эпоха, длившаяся 18 лет и один месяц. Официально она была окрещена как «эпоха застоя», но эта характеристика не отражает ее существа.

Это было время разложения всей социально-экономической системы. Сам факт распада был уже осознан верхушкой правящей элиты. Любопытно, что ни один из представителей партийно-государственного руководства не использовал своего влияния для того, чтобы направить своих отпрысков по пути партийно-государственной карьеры. Она им уже представлялась опасной и бесперспективной. Модным и почти поголовным увлечением стало направлять своих детей за рубеж в дипломатические представительства. Сын Брежнева Юрий был торгпредом в Швеции, сын Громыко – советником-посланником в Англии, сын Андропова работал в МИД, а потом был послом в Греции и т. д. Такая же картина наблюдалась и во втором, и третьем эшелонах партгосаппарата. У заместителя заведующего отделом ЦК О. Б. Рахманина, уже упоминавшегося в качестве лидера «ястребов» по китайскому вопросу, сын работал в советском посольстве в Вашингтоне (хотя по образованию и опыту работы был востоковедом-китаистом). Поскольку условия оплаты труда в Вашингтоне лучше, чем в Пекине, то Рахманин стал хлопотать и добился того, чтобы в Вашингтон уехал работать вторым секретарем и его зять Андрей Ефимов, который также был «восточником». Одним словом, наблюдалось повальное бегство с Родины, от ее забот, от ее проблем.

Того, что знала жреческая партийная верхушка, не должен был знать народ. И для него штатные «теоретики» придумывали цветастые декорации вроде «общенародного государства», «общества развитого социализма», «новой исторической общности – советского народа» и пр.

Внешне погребальные процедуры выглядели пышными. О Брежневе говорили в прощальных речах так, будто и впрямь закатилось марксистско-ленинское солнышко, осиротело в очередной раз наше горемычное Отечество. Реакция же народа, общественности, простых людей была откровенно иная. Никаких слез не было и в помине. Друзья на телевидении говорили, что им не удавалось поймать в кадр хлюпающее, страдающее лицо. Лишь один раз при показе траурного митинга из Днепропетровска мы увидели женщину, подносившую платок к глазам. Остальные, как говорит поэт, «глаза слюнили».

В какой мере виновен был человек, лежавший в ворохе венков в Колонном зале, в той опасной заразе, которая прихватила наше общество, и главным образом его администрацию? Ведь все, кто знал его лично, помнили как доброго человека, хорошего парня. Он был до нежности чуток со своими охранниками и прислугой, до слез умилялся, слушая детские песни; в молодости слыл жуиром и бонвиваном. Беда была в том, что он, как никто другой из руководителей СССР, стал игрушкой в руках партийной верхушки, их марионеткой.

Приведенный к власти в 58 лет всемогущим «серым кардиналом» Михаилом Сусловым, он на весь срок остался таким же добряком, связанным к тому же массой обязательств со своими старшими и более хваткими коллегами. Первые провозглашенные им принципы политики внутри страны звучали как «бережное отношение к кадрам» и «создание спокойной обстановки». Под зонтиком этих «принципов» и расцвели зловещие букеты коррупции, деидеологизации, кумовства, подхалимажа. У Брежнева не было ни государственного ума, ни державной воли, он перепоручил практически все управление «боярам». И они дорожили такой вольницей, берегли Брежнева, осыпали его всеми знаками почитания, нередко в нарушение законов и правил. Ему дали два ордена Октябрьской революции, в то время как в статуте ордена написано, что им дважды не награждают. Ему специально изготовили орден Победы, которым награждались только командующие фронтами и более высокие командиры в годы Великой Отечественной войны. Можно и нужно было своевременно уйти в отставку, перестать играть роль ширмы для политических проходимцев и ворья. Но на это не хватило простой человеческой совести. Умел лишь блюсти личные прерогативы, тешить самолюбие.