Лихое время. «Жизнь за Царя»

– Однако, пан Александр… – только и сказал Войцех, сумев-таки справиться с удивлением. – Где вы обучались латыни?

– Увы, пан посланник, – сокрушенно развел руками Котов. – Мне далеко до тех знаний, что преподают в колледже иезуитов.

Александр Яковлевич ударил не в бровь, а в глаз. Точнее – в два глаза сразу! Услышав про колледж, пан Владислав оставил в покое ковш (и так уже штук семь вылакал, куда и влезло?) и насупился. Ну, чего же тут такого страшного? Большинство польской шляхты и верхушка малоросского казачества, мнящая себя дворянством, учились в иезуитских колледжах Львова и Варшавы. Но далеко не все они становились иезуитами. А вот Войцех определенно был членом ордена Иисуса! Сколько же их на Русь-то приперлось?

– Пан воевода имеет что-то сказать против колледжей? – спросил пан Влад таким тоном, будто прямо сейчас собирался вызвать воеводу на поединок.

– А надо? – лукаво поинтересовался воевода, украдкой посмотрев на Войцеха, готовившегося погасить ненужную ссору.

– Что – надо? – оторопел Мержиевский.

– Надо сказать что-нибудь плохое о колледжах? – невинно поинтересовался Котов. – Если угодно пану посланнику – скажу. Вы – гость в моем доме, ваше желание закон! Хотя назвать свиньей хозяина дома не очень-то вежливо…

Пан Влад сидел открывши рот, не зная чего сказать, а Войцех, переживший первое удивление, покачал головой:

– Пан воевода, прошу простить пана Мержиевского. Мне кажется, вы сами учились в колледже ордена Иисуса… Или вас учили схоластике в Пражском университете? Что вы закончили?

– Всего лишь училище в Бремене, – покачал головой воевода.

– Которое, как мне помнится, входит в один из факультетов Бременского университета, – улыбнулся иезуит.

– Пан Александр, – изрек Мержиевский, слегка покачнувшись. – Если вы считаете себя обиженным, то я готов дать вам удовлетворение!

– Подождите, пан Влад, – бесцеремонно перебил его иезуит и, улыбнувшись Котову, виновато сказал: – Пан воевода, прошу вас простить посланника – он злоупотребил вашим гостеприимством…

Переведя взор на «начальника», сникшего под суровым взором, Войцех процедил:

– Пан Влад, верно, хочет извиниться за несдержанность, не приличествующую посланнику короля?

– Да, пан воевода, – кивнул Мержиевский, пряча глаза. – Простите… Я не хотел вас обидеть.

– Не будем об этом, – махнул рукой воевода, выругавший себя за то, что не удержался и распустил язык. Теперь уж ляхам не удастся заморочить головы.

– Что ж, пан воевода, – задумчиво изрек иезуит, рассматривая хозяина. – Как я понимаю, вы хотите приобрести что-нибудь взамен своей подписи?

– Вы, пан Войцех, все правильно понимаете…

– И что вы хотите? Денег? – спросил Войцех с некоторой досадой.

Еще бы. У короля Сигизмунда в кармане – вошь на аркане. С Руси уже выжали все, что можно, а в долг никто не дает. Половина наемников разбежалась, а вторая половина ждет удобного случая. Если бы не иезуиты, у короля осталась бы одна свита.

– Ну, что вы! – искренне развел руками Котов. – Как можно… Мне хотелось бы иметь грамоту короля, заверяющую, что слобода является городом, а сам я – городовой воевода.

– И только? – вскинул в удивлении очи пан Войцех. – Нет ничего проще.

Иезуит сунул руку за отворот кафтана и вытащил оттуда футляр, как две капли воды похожий на тот, что извлек пан Мержиевский.

– Его Величество, король Сигизмунд, направляя нас в глубину Московии, оказал мне высочайшую честь – я получил карт-бланш!

Котов не знал, что такое «карт-бланш», но на всякий случай почтительно промычал: «О!» и склонил голову.

«Карт-бланш» оказался чистым листом пергамента, в правом углу которого висел шнурок со свинцовой печатью с орлом, а внизу – огромный, в половину листа, росчерк «Zigismyndus Recs et catera».

– Вот, пан воевода! – торжественно потряс пан Войцех пергаментом. – Его Величество в мудрости своей предполагал, что мне может потребоваться королевский рескрипт. Что прикажете вписать?

Спустя полчаса воевода Котов любовался королевским указом, сотворенным на трех языках – польском, русском и латинском, в котором говорилось, что «Божию милостию король Польский, Шведский и государь и князь великий Литовский и Московский Сигизмунд утверждает град Рыбнинск и назначает в него коронного воеводу Александра Яковлева, сына Котова». Пан Войцех, в свою очередь, внимательно изучал подпись воеводы под текстом присяги.

– Вы сделали правильный выбор, пан Александр, – сообщил иезуит, убедившись, что чернила подсохли и можно убирать документ в футляр. – Подумайте сами, что бы вам дал Владислав, ставший русским царем? Все ваши привилегии – это верная служба. Смешно! Будучи польским подданным, вы становитесь магнатом! Кажется, в Московии они назывались удельными князьями? Чем плохо самому быть властителем и не подчиняться никому, кроме короля и Господа? А если вы примете католичество, то можете рассчитывать на титул.

– Титул? – удивился Котов. – Не упомню, что в Польше короли давали кому-нибудь титулы…

– Так то – в Ржечи Посполитой! А на Московитской Польше Его Величество станет независим от воли сейма и шляхты.