Лихие 90-е

– Мне его помощник позвонил только что…

– К началу рабочего дня все будут знать, не успеем…

– Америка сейчас торгует, можем там индекс РТС зашортить в объёме своего пакета или с плечом.

– Да как же я это сейчас сделаю?

– Я позвонил Максу, он уже мчится в офис, через пятнадцать минут будет. Ну, решай…

– А ты?

– Я продаю всё с плечом пять…

– Ни хера себе! Не-е, я просто пакет свой продам…

– Хорошо, пока! – Мишка спешил…

Формальности улаживать не требовалось. Ромкин пакет был частью Мишкиного личного пакета. Всё строилось на доверии, не существовало даже никаких расписок. Ромка благополучно снова заснул, а проснувшись довольно поздно, сразу включил телевизор. Ничего особенного не передавали, и он заволновался – утаить смерть президента вряд ли удалось бы. Тогда он набрал Майка, тот не отвечал, он набрал Макса – руководителя трейдинга. Макс сказал, что пакет продан, никаких новостей пока нет, рынок спокойный и даже слегка подрастает, так что они в лёгком минусе. Подробности по телефону тот обсуждать отказался… Ромка прыгнул в машину и погнал в банк, ему очень не нравилось быть в минусе. По дороге он представлял, что должен в этот момент испытывать Мишка, у которого плечо пять, то есть для него и плюс и минус увеличивались в пять раз…

Мишка только закончил совещание и находился в своём огромном кабинете, как всегда, в белой рубашке с галстуком, пиджак на спинке стула, лицо улыбающееся. Ромка не уставал поражаться его невозмутимости.

– Ельцин жив… – огорошил он его с порога.

– А как же?

– У него сердце останавливалось, дефибриллятором завели. Здоровый кабан, выдержал. Сибиряк… – В Мишкиных словах слышалось восхищение.

– А как же мы?

– А что мы?

– Ну, мы в минусе!

– Да ладно, мелочи. Ну подрос рынок на четыре процента, а мы просели. Будем крепчать…

– Но для тебя-то это двадцать процентов!

– Ну да. Я ещё клиентских продал почти на столько же…

– Это ж сорок процентов! Насколько ты сейчас торчишь? – Ромка не мог понять Мишкиного спокойствия.

– Ну, где-то на лимон по своему пакету, и компания на столько же…

– И как ты можешь так спокойно об этом говорить? Ты за два часа попал на два миллиона долларов!

– Ну, во-первых, ещё не попал. Рынок просто дышит, до маржин-коллов ещё далеко. А во-вторых, нет никаких оснований для роста, это First-Boston с Металлинвестом решили рынок слегка взбодрить, но любая новость, а у нас все новости плохие, – и он отыграет только в путь… – Майк был безмятежен.

Ромка подумал, что не хочет денег такой ценой. Он сходил в столовую, подкрепился, поболтал с сотрудниками, поскольку знал всех и все знали его, безобидно пофлиртовал с Мишкиной секретаршей Катей, а когда вернулся в трейдерскую, диктор что-то пробубнил в телевизоре – и российские акции начали падать. К концу дня падение составило около трёх процентов от уровня открытия, и они закрыли утренние шорты. Ромка заработал пять тысяч долларов, а Мишка – полтора миллиона… И Ельцин здесь оказался ни при чём…

* * *

Рейтинг президента находился в районе пяти процентов. Лидер коммунистов Зюганов опережал его в разы. В Думе коммунистическая фракция в три с половиной раза превосходила по численности пропрезидентскую «Наш дом – Россия». В народе её звали «Наш дом – Газпром», поскольку лидером партии являлся бывший глава газового гиганта Виктор Черномырдин, ныне председатель Правительства России. Мало кто сомневался, что Ельцин выборы проиграет. Даже западные лидеры торопились с политесом в адрес Геннадия Андреевича (Зюганова), называя его умеренным политиком, с которым можно найти общий язык. Народ и особенно провинция требовали реставрации коммунистического прошлого, Москва и Питер были против. При этом Ельцин не пользовался поддержкой ни там, ни там. Единственное, на чём он мог сыграть, – на противопоставлении своей кандидатуры Зюганову, которого провластные медиа, почти все принадлежащие олигархам, рисовали красным людоедом, поедающим свободу и демократию на завтрак.

Впрочем, свобода в том виде, как она сложилась в стране на тот момент, больше напоминала анархию и беспредел, а демократия скорее являлась вседозволенностью. Анекдоты про Ельцина, для которых он создавал богатую почву, рассказывались прямо с думской трибуны. Поговорки: «Кто сильней, тот и прав» и «Кто смел, тот и съел» – лучше всего иллюстрировали происходящее в обществе.