Лихие 90-е

Вернувшись в Москву, Ромка развил бурную деятельность, но всё оказалось совсем не быстро и не так просто, как представлялось за столом. Только изготовление линии после стопроцентной оплаты занимало полгода, потом доставка и сборка ещё три месяца. А перед заключением контракта нужно было предоставить шведам подробнейшее техзадание, включающее огромное количество параметров. Большинство вопросов, связанных с технологическими решениями, было непонятно не только Ромке, но и Сашке. Грамотных инженеров, имеющих опыт работы с импортным оборудованием, днём с огнём не сыскать. Кроме того, необходимо было разработать дизайн упаковки, фирменные знаки и атрибутику. Но самое главное заключалось в том, чтобы сертифицировать будущую продукцию в соответствии с отечественными ГОСТами, а этим занимался целый НИИ пищевой промышленности. В общем, Ромка с головой ушёл в эту довольно скучную рутину однако задора не терял. Основная сложность заключалась в том, что они, по сути, являлись первопроходцами и энтузиастами – никому в отрасли это было не нужно и приходилось уговаривать людей с мизерными зарплатами выполнять свои прямые служебные обязанности. Иногда приходилось доплачивать, иногда угрожать…

Параллельно Ромка, конечно, подрабатывал перепродажей валюты, машин и мелкооптовых партий парфюмерии и прочей лабуды. Это приносило тысячу-другую зелени в месяц. А ещё он занял аспиранту из Чехии Лукашу собственную десятку грина под десять процентов в месяц, что приносило ещё штукарь. Их познакомил Олег и представил Лукаша как своего друга, которому можно доверять. Ромке этого было достаточно, чтобы дать ему денег без расписки и прочих формальностей. Процентная ставка была обычной для того времени, и брал Лукаш буквально на несколько месяцев под участие в приватизации завода на родине в Чехии. Олег ему, кстати, тоже занял.

Если сравнивать с большинством населения, Ромка зарабатывал блестяще и вообще шикарно устроился – средняя зарплата по стране не превышала тридцати долларов в месяц, – но внутреннее эго считало своего носителя неудачником и размазнёй. Сам он разделял подобную точку зрения. Больше всего напрягало, что дикая инфляция в московской недвижимости, например, имела место не только в рублях, но и в валюте. Когда он решил всё-таки обзавестись каким-нибудь московским углом на чёрный день, выяснилось, что если полтора года назад за три тысячи долларов можно было прикупить двушку на Удальцова, в пяти минутах ходьбы от метро «Проспект Вернадского», то сейчас этого не хватит даже на комнату в коммуналке там же. «А ты, остолоп, полтора года назад смеялся над Феликсом, а сам на ту же трёшку купил четырнадцатилетний мерседес, который издох через полгода. И считал себя чемпионом. Наслаждайся теперь…» Об этом он думал, стоя перед доской объявлений в Банном переулке, где ещё с советских времён продавали-покупали недвижимость. Тогда это делалось через обмен, и некоторые жучки сколотили на том миллионные состояния. Многие из них, правда, до сих пор сидели. Скромное объявление, написанное химическим карандашом, изобилующее орфографическими ошибками и не лишённое пунктуационных, гласило, что за двушку в панельке на Мичуринском, откуда до метро как до луны раком, хотят двадцать тысяч североамериканских рублей. Это было бы смешно, если бы не было так грустно – двадцатки у него не было… Полтора года – результат отрицательный. Он себя ненавидел…

Сбоку подошёл какой-то хмырь в очках:

– Извините, две комнаты в ближайшем Подмосковье не интересуют?

– Почём? – Ромка спросил машинально. Когда он ехал сюда, то меньше всего думал о Подмосковье, его амбиции рисовали метро «Университет», Фрунзенскую набережную, ну Юго-Западную на худой конец…

Мужичок замялся:

– Четыре тысячи долларов…

«Дожили», – вяло подумал Ромка.

– А ближайшее Подмосковье – это где?

– Это Видное, буквально километр от МКАД, – мужичок оживился. – Две комнаты смежные в трёхкомнатной квартире на пятом этаже. Единственная соседка – старушка, божий одуванчик. – Слово «смежные» он произнёс с таким воодушевлением, будто это неоспоримое достоинство…

Ромке было всё равно. Он не разбирался в квартирах, не отдавал себе отчёта в том, что означает «смежные», не спросил, сколько этажей в доме и есть ли лифт, он вообще не хотел две комнаты в Видном с божьим одуванчиком в собственном туалете. Но его достала ситуация, при которой он бежал, но всё время отставал:

– Поехали, посмотрим…

Комнатки оказались чистенькие и аккуратные, в окно било неяркое зимнее солнце, внутри было тепло. Панельная хрущёвка имела уютный дворик и находилась недалеко от центра. От центра Видного… Они договорились на три пятьсот. Мужик и его жена были рады, Ромке было всё равно…

«Аспирантура через полтора года закончится, придётся куда-то жопу пристраивать. Бабка, может, пожрать готовить будет…»

Зато мама оказалась счастлива, когда он между делом сообщил ей по телефону, что прикупил две комнаты в области – наконец-то у сына есть свой угол, а то времена куда как неспокойные…

* * *