Лихачев

Он не видел, как закрылась за Демьянюком дверь и как минуту спустя вошел один из его помощников, Семененко.

Только минуту спустя он увидел, что Семененко стоит у стола и смотрит на него.

— Там приехали из Тагила! Ждут, Иван Алексеевич, Речь шла о нескольких молодых техниках, которые ездили в Тагил в командировку и, как стало известно, ничего там не сделали, зато пьянствовали вовсю. Их собирались судить показательным судом. Они приехали просить Лихачева защитить их.

— Скажите им, что я их не приму, — сказал Лихачев. — Пусть их судят. Таких людей, которым завод безразличен, нужно выживать, как клопов. Все!..

3

Несколько дней спустя на профсоюзной конференции завода Лихачев рассказал об инженере Демьянюке.

Вот выдержки из подлинной стенограммы его речи:

— Итак, товарищи, у нас случилось то, что бывает иногда. В хорошем стаде завелась паршивая овца. Инженер Демьянюк ушел с завода, разобидевшись на критику. Он, видите ли, беспартийный и сказал, что «прорабатывать» себя не позволит. Но мы, большевики, в этом «прорабатывают» никак не можем себе отказать. Мы всегда бесстрашно вскрываем все недочеты и идем вперед. Мы поручили ему проектирование двух механосборочных цехов, в них должно работать десять тысяч человек. Не каждому доверишь такое проектирование, а ему доверили. Он нам очень дорого стоил и браку много делал, и неполадок у него много было, пока учился. Когда он выучился, мы послали его за границу, в Германию и Америку. А теперь, когда надо идти в наступление, этот командир пришел и говорит; «Я вам создал дивизию, а воевать идите сами». Он нам, видите ли, создал дивизию!..

Его слова вызвали целую бурю.

Лихачева самого теперь обвиняли в доверчивости п отсутствии бдительности.

Это была такая нарастающая ярость, что у Лихачева где-то в глубине души зашевелилось сомнение.

Пожалуй, он сам слишком погорячился. Если бы у него хватило выдержки, может быть, все повернулось бы иначе.

Лихачев привык верить себе, своему душевному расположению к какому-либо человеку — это чувство так редко его обманывало, что он был готов уже искать какие-то извиняющие Фому Семеновича Демьянюка обстоятельства. Но никаких таких обстоятельств не было.

Однако раздражение уходило, и в заключительном слове Лихачев уже ничего не сказал о Демьянюке, по крайней мере, не называл больше его фамилии. Он сказал только:

— Мы создали грандиозный комбинат наивысшей техники. Неужели мы, переделывая технику и экономику, не сможем и людей переделать так, чтобы они были настоящими людьми. Сумеем, товарищи. Иначе мы не большевики!

А вскоре к автозаводцам обещал приехать Михаил Иванович Калинин.

Лихачев обрадовался, вызвал к себе секретаря комсомольского комитета.

— Будем просить Михаила Ивановича потолковать с молодежью. Ты поставь вопрос о заводском патриотизме, что ли… Понимаешь? И пусть Калинин расскажет ребятам о Путиловском. Надо напомнить Михаилу Ивановичу. Он нам на XVII съезде говорил, что всякое назначение есть и организационный и политический вопрос. Мы почему так решили вопрос о Фоме Семеновиче? Потому, что подходили политически… Да я ему и сам скажу!

Иван Алексеевич все же немного опасался того, что скажет ему Калинин по поводу увольнения с завода инженера Демьянюка. И мысль о том, что он погорячился, не оставляла его.

Едва Михаил Иванович появился в парткоме, ему тотчас же рассказали всю эту историю.

— Рабочие требуют отобрать у него орден, — кипятились комсомольцы.

Михаил Иванович засмеялся.

— Не вы вручали, не вы будете отбирать, — сказал он и удивленно добавил: — Такая большая, могущественная организация не смогла заставить человека работать и не обижаться на критику. Работал он хорошо… Орденом Ленина его правительство наградило. Удивительный случай. Как поступать в таких случаях?.. Не знаю… Не знаю! Готовых рецептов нет. Надо только помнить, что одно в этом деле правильно… Каждый должен быть хозяином своего завода, защитником своей страны, борцом революции. А если ты не хозяин, не защитник и не борец, то лучше всего иди в кустари, сиди дома. Понятно, если ты живешь только домашними интересами, только и думаешь все время о себе, о своем «я» и о своей Фекле, то настоящим борцом ты не будешь.

Глава тридцать шестая

1

Лихачев попросил Тарасова вызвать Демьянюка в райком партии и поговорить с ним.

— Мы его изуродуем, — говорил Лихачев. — А тут надо совсем особо подойти. Я очень уж погорячился. Ты, наверное, знаешь, что он из крестьян. Я всю его семью знаю. И отец у него плотник. Крестьянская закваска. Все к себе в ящичек. Но умен, талантлив. Этакая силища вахлацкая. И жаль мне его, по совести говоря.

— А ты как с ним говорил? — спросил Тарасов.

— Я-то с ним по-европейски вежливо говорил, — вздохнул Лихачев. — А он заявляет: «Я завод перерос… Меня здесь не уважают». В общем, вот так.

— Да-а, — протянул Тарасов. — История.

— Боюсь я все-таки. Изуродуют его, — сказал Лихачев.