Лик Девы

- Оставь эти глупые сокращения товарищам! Меня зовут не Кеша, а Иннокентий. Ин-но-кен-тий! - взвинтился мужчина, соскочил с постели и с ненавистью выбросил самокрутку за окно. - Душно мне, душно! Хочу в настоящий город, блистающий огнями, хочу прокатиться с ветерком на лихаче, отправиться в казино или ресторацию. Хочу курить не самосад, а папиросы…

- Я поняла, к чему ты клонишь, Кеша! - холодно прервала его Мария. - Ты хочешь исчезнуть из города на недельку-другую, отвести душу в веселье, а затем заявиться сюда, смертельно уставший, не выспавшийся от бессонных ночей, проведенных Бог знает с кем, молчаливо-виноватый, с бегающими глазами? И все для того, чтобы сбить депрессию? Вот что я тебе на это скажу: поезжай, повеселись, сбей хандру! Знаешь, почему я это говорю? Потому, что люблю тебя. Но меня мучает вопрос - любишь ли ты меня?

- Не утрируй, Мари! - По лицу Иннокентия пробежала гримаса. - Да, мне нужно будет отлучиться на несколько дней - продать те несколько акварелей, которые я нарисовал за это время. Нам нужны деньги!

- Деньги нужны, но не такой ценой! Не думай, что я такая глупая, как ты себе представляешь!

- Что ты этим хочешь сказать? - неприятный холодок пробежал в груди у Иннокентия.

- Я, конечно, являюсь почитательницей твоего художественного таланта, но вместе с тем - я здравомыслящая женщина и понимаю, что нереально получить за пару акварелей, которые ты везешь за тридевять земель, столько денег, что тебе хватает на недельный забег по ресторациям и еще немного остается, чтобы привезти домой.

- Ты недовольна тем, что за мои картины так щедро платят? - Голос Иннокентия был напряжен.

- Отнюдь, если платят за картины. Но дело в том, что ты за последний месяц не написал ничего нового, хотя ежедневно вооружаешься мольбертом и идешь на развалины Генуэзской крепости. А не далее как вчера, делая уборку, я нашла картины, которые ты возил продавать и «продал», по твоим утверждениям, и даже деньги привез.

- Думай что хочешь! - Иннокентий разозлился. - Когда мы сидели без копейки, ты была недовольна. Сейчас, когда мне с большим трудом удается раздобыть немного денег, ты опять недовольна!

- Иннокентий, ты меня слушаешь и не слышишь! - Мария разгорячилась. - Вначале я думала, что здесь замешана женщина, что ты в развалинах занимаешься чем угодно, только не художеством.

- Бог ты мой! После стольких лет совместной жизни ты стала ревнивицей?! - Иннокентий всплеснул руками и насмешливо добавил: - Может, ты даже знаешь, кто твоя счастливая соперница?

- Пусть бы это была женщина, даже тогда это было не так ужасно, - Мария сникнув, подошла к постели и устало присела на краешек, словно обессилев от того, что собиралась сказать. - Я за тобой вчера проследила…

- Ты?! Да как ты посмела! - Голос Иннокентия срывался от возмущения. - Неужели ты не понимаешь, что этим ты унизила и себя, и меня?

- Еще раз повторю - пусть это была бы женщина… - произнесла она глухо. - Когда ты спрятал мольберт в кустарнике возле стены и полез по горе в направлении Девичьей башни, я терялась в догадках - кому ты назначил свидание в столь отдаленном месте? Я терпеливо просидела в засаде два часа, пока ты не спустился обратно.

- Вот почему обед запоздал! - с нажимом сказал Иннокентий.

- Там я просидела еще около часа, но больше оттуда никто не спустился, и я решилась подняться наверх. Нигде никого не было, и я оказалась в замешательстве, размышляя, что здесь можно было делать в одиночестве на протяжении стольких часов.

- Любоваться морем! - буркнул Иннокентий.

- И тут я вспомнила, как когда-то рассказала тебе легенду, передаваемую в моем роду из поколения в поколение, о том, что моя прапрапрабабка жила в этой крепости и была женой генуэзского консула. А после взятия крепости турками ей удалось спастись, выбравшись по подземному ходу из Девичьей башни. Подземный ход! Я подумала - ты его отыскал и втайне исследуешь. К своему удивлению, мне долго не пришлось его искать - ты оставил возле него много следов, и мне не составило большого труда догадаться, как в него попасть.

Иннокентий вскочил с постели, взмахнул рукой, но не найдя слов, молча уселся и начал сворачивать очередную самокрутку.

- Я нашла в подземелье станок и клише, Иннокентий. Ты фальшивомонетчик, Кеша! Это для нас очень плохо кончится! Вспомни, почему мы здесь, и прячемся под чужими именами?

- Мари, я все помню. Не забыл, что был штабс-капитаном в армии Врангеля, и то, что награжден орденом святого Владимира за войну с немцами. Помню, как с тобой, сестрой милосердия, мы скрылись в тот ненастный день 1920 года, поняв, что нам нет места в последнем транспорте, отплывающем от берега. Тогда в Севастополь уже входили красные войска, и мы не знали, куда податься, пока я не вспомнил о шапочном знакомстве с Аделаидой Герцык. Она приютила нас, совсем чужих людей, а в то время, когда даже родные отказывались от близких в страхе за свою шкуру. Аделаида помогла нам с документами, вот так появилась здесь молодая пара: неизвестный художник, малюющий никому не нужные акварели, и его жена. Господи, упокой душу Аделаиды!