Лик Черной Пальмиры

Арик, не разуваясь, прошел за ним и уселся на вертящийся табурет, место которого ранее было у пианино, но пианино Лайк лет тридцать назад успешно раздолбал излишне эмоциональным музицированием. С тех пор вертящийся табурет принялся втихую путешествовать по квартире, все время оказываясь там, где был кому-нибудь нужен: то на кухне, у древнего апоплексического холодильника, то в маленькой комнате, перед чуть менее древним компьютером малоизвестного бранднейма «Sidus».

Лайк облачился в любимый халат, по-прежнему дрожащими руками закурил сигарету и с ненавистью поглядел в сторону кухни.

Гость сочувственно созерцал хозяина.

– Что? – спросил он вскоре.

– Ко-офе! Помира-аю! – жалобно проныл Лайк.

Гость еле заметно улыбнулся. Потом совершил экономный пасс левой рукой, и на овальном столике рядом с Лайком возникла маленькая чашечка, над которой тотчас взвился ароматный парок.

У Лайка даже руки дрожать перестали.

– Арик, – сообщил он проникновенно, – ты – волшебник!

Гость лишенным каких бы то ни было эмоций голосом поправил:

– Маг.

– Да какая разница?

Арик опять еле заметно усмехнулся:

– Ну… в твоем состоянии – никакой. Раз ты сам себе чашку кофе сотворить не можешь…

– Так руки ж дрожат!

– Пить надо меньше.

– Да? Меньше? А как же гости? Как я, по-твоему, гостей буду привечать? На сухую? Да не простых гостей, высоких!

– Сильно высоких?

– Артура из Москвы.

– Который Аверченко?

– Нет, который Завулон.

При упоминании имени шефа Дневного Дозора Москвы Арик инстинктивно подобрался, словно сидя попытался выполнить команду «смирно».

– Погоди… Это ведь был деловой визит, я правильно распознал?

– Правильно. И приехал ты правильно, в смысле вовремя. Гастроль нам предстоит. Выездная.

– Куда?

– В Питер.

Теперь губы Арика искривились в улыбке уже почти по-настоящему.

– Все потому, что в Питер в гастрольный вояж с Одессы-мамы маги приезжают… – пробормотал он. – Н-да.

– Н-да, – подтвердил Лайк.

– А кто еще?

– Я, ты, Симонов, Швед, Ефим, Рублев… Может, Ираклия уломаем.

– Что, так серьезно? – уточнил Арик.

Дело в том, что Лайк перечислил имена практически всех сильнейших Темных Иных на Украине. Из тех, что служили в Дозорах.

– Посмотрим. Возможно, что и нет. Но съездить придется.

– Симонову и Шведу ты уже звонил?

– Нет еще. Когда? Видишь же, гуляли…

– А Завулон где?

– В «Премьер Паласе». Отсыпается.

Аристарх Турлянский, глава причерноморского Дневного Дозора, на какое-то время задумался. Оное время Лайк употребил на выкуривание сигареты и впивание кофе, после чего сравнительно ожил.

– Позвони Симонову и Шведу, а? – попросил Лайк. – Я пока умоюсь.

– Позвоню, – кивнул Арик и вынул мобильник.

Когда Лайк вернулся (действительно заметно воспрявший к жизни), Турлянский с отсутствующим видом глядел в пыльное зеркало.

– Дозвонился? – на удивление бодрым голосом поинтересовался Лайк. Похоже, он не просто умылся-побрился, а еще и привел себя в физиологический порядок посредством несложной, но искусной магии.

– Симонов выезжает. А Швед сейчас между Очаковом и Кинбурном. В гонке.

– О как. – Лайк сбросил халат и принялся одеваться. Он явно вознамерился податься в «Викторию» – настоящий кофе все-таки вкуснее сотворенного магически. Да и пива там можно испить: творить алкоголь Иные считали дурным тоном. – Придется снимать Шведа прямо с яхты.

– Дело такое срочное?

– Как по мне, – честно признался Лайк, – так не очень. Но Завулон проволочек не любит. А шутить с Завулоном… сам знаешь каково.

– С Завулоном лучше не шутить, – глубокомысленно согласился Арик. – А его что, Артуром зовут?

– Иногда. Пошли в «Викторию».

Турлянский молча поднялся.

По дороге Лайк купил сигарет и свежий номер «Футбола», в который тут же и уткнулся. Турлянский, проштудировавший этот же номер еще накануне, до поступления в продажу, иронически косился на него. Даже в толчее подземного перехода никто не норовил Лайка или Арика задеть плечом или оттереть с дороги – наоборот, все инстинктивно расступались. Не людям стоять у Иных на пути.

В «Виктории» Лайк поручкался с барменом Сережей и рухнул на привычное место. Даже девчонок целовать не стал. Сережа принялся меланхолично заваривать кофе.

– Добрый день, – с достоинством сказал Арик и тоже сел. Напротив Лайка.

С минуту он молчал. Потом заметил:

– Хорошо здесь.

Разумеется, Турлянский посещал это кафе не впервые. И разумеется, уже видел и эти розоватые стены, и колонны, и лепнину, и фестоны, и ламбрекены. Но «Виктория» располагала к созерцанию, а Арик был созерцательной натурой.

Пока Лайк читал журнал и пил кофе, явился взъерошенный Ефим в сопровождении двух оборотней. Еще на улице было видно, как он что-то им горячо втолковывает, бурно жестикулируя. Войдя в кафе, он смолк, зыркнул за начальственный столик и по-свойски кивнул Арику.

– Ефим! – не отрываясь от журнала, позвал Лайк.

– Да, шеф? – мигом предстал Ефим.

– Найди Ираклия. Пусть едет сюда, даже если занят. Можешь взять мою машину.

– Понял, шеф. А если он не поедет?

– Распылю. Тебя.

– Понял, шеф.