Лигр

– Оставьте нас, – сказал Ларт, и хозяин дома, бросив на них с Марраном умоляющий взгляд, торопливо вышел и плотно прикрыл за собой дверь.

В молчании Ларт и Марран обошли комнату по кругу, расставили по углам свечи, тщательно выверяя расстояние, и зажгли их. Марран, шурша листом бумаги со схемой, ползал под столом, вычерчивая мелом символы.

Ларт взял женщину за безвольную холодную руку, поискал пульс – и не нашел. Достал из-за пояса кинжал, растер пальцем венку на тонком запястье, осторожно тронул ее острием лезвия и вгляделся в след. Ничего. Ранка не покраснела, не выжала из себя ни одной капли – края просто немного разошлись, обнажая сероватую плоть. Что-то клейкое, напоминающее грубо сплетенную паутину, налипло и на кончике лезвия.

– В ней что, совсем не осталось крови? – тихонько спросил Марран. – А как же она тогда… как же она еще жива?

– Ее питает сам Мор, – пояснил Ларт, откладывая кинжал в сторону. – Она нужна ему как якорь, зацепивший его за этот мир. Пока она жива, он может действовать.

Марран еле слышно сглотнул.

– Нам… придется ее убить?

– Нет конечно, – нахмурился Ларт. – Если рвется веревка, удерживающая зверя, он вырывается на волю, круша все вокруг. Мы должны тянуть на себя эту веревку, подтягивать зверя ближе, пока не окажемся с ним лицом к лицу. Тогда мы сможем ему противостоять. Я понятно изъясняюсь?

Снисходительный тон всегда действовал на Маррана как ведро холодной воды, приводя его в чувство. Сработало и сейчас: Марран уязвленно вздернул подбородок, сразу став похожим на прежнего себя.

– Как будем тянуть?

Ларт только вздохнул.

За окнами стемнело, и свечи, казалось, разгорелись ярче, освещая беспомощную больную женщину на столе и двух магов над ней – не менее беспомощных.

– Заклинание призыва, – бормотал Ларт, вышагивая из стороны в сторону, – работает только на живых и мертвых, нежить оно не возьмет. Выжить… выжать его из тела, может быть, огонь… нет, огнем нельзя, слишком грубо, нужно тоньше, нужно ювелирно! Светлое Небо, эти прорицатели никогда не могут просто объяснить, обязательно нужно говорить загадками!

– Это и есть загадка, – сказал Марран, глядя в пустое лицо женщины. – Но он же не виноват. Он не записывал свое прорицание под диктовку, только передал то, что смог услышать. Ларт?

– Что? – Ларт круто развернулся. Марран сидел у стола, нахохлившись, как птенец, совершенно неподвижный, и было в этой неподвижности, так ему не свойственной, что-то зловещее.

– Загадка проще, чем кажется. – Он как будто говорил сам с собой. – Это подсказка. Это… вход.

– Какой вход? Что ты несешь?

– Алой нитью, – сказал Марран, и голос его чуть дрогнул, когда он взял женщину за запястье, там, где виднелся след от укола. Он накрыл ранку большим пальцем и зажмурился.

Ларт не успел ни испугаться, ни предостеречь, ни тем более остановить. Марран исчез – в долю мгновения, и в эту долю Ларт успел увидеть, что он не исчезает в никуда, не растворяется в воздухе; он стекает в эту крохотную ранку, как вода утекает в песок, как хвост ящерицы мелькает напоследок в камнях, как шелковая нить скользит в узкое продолговатое…

Игольное ушко.

В следующую секунду страх затопил его целиком.

– Марран!

Женщина глубоко, прерывисто вздохнула, задышала чаще, задрожала. Ларт схватил ее за руку, чуть выше заклятого пореза, и прикосновение обдало жаром. Там, под бледной кожей, будто подбросили в умирающий костерок стопку сухой, мгновенно занимающейся огнем бумаги. Огнем, пульсирующим в ритме сердца, выжигающим чужое изнутри.

Только Маррану могла прийти в голову такая идея. Только он осмелился бы воплотить подобное. И смог бы – тоже только он.

Ларт знал пределы своих сил. Пределов силы Маррана он не видел.

Женщина уже билась в горячке, исходя маслянистой черной пеной изо рта, колотясь всем телом о поверхность стола. Пламя свечей вокруг нее пульсировало все в том же ритме, то вздымаясь, то опадая, но не гасло. Ларт протянул руку вперед, задержав над грудью женщины, и ощутил, как воздух уплотняется, словно готовясь принять в себя что-то. И едва успел отдернуть руку, не сводя глаз с обретающего форму сгустка уродливой, ненавидящей силы. Той самой, неосторожно овеществленной Марраном в зеркале. Только теперь перед ним было не отражение. Суть.

И только тогда Ларт вспомнил нужное заклинание.

Слова шли на язык сами: заклинаю, изгоняю, из тела, из духа, из плоти, из крови, из одного, как из всех, закрываю, запрещаю, замыкаю, заклинаю… Между разведенными в стороны напряженными руками оно дрожало, пульсировало, тянулось – и не могло дотянуться. В комнате стремительно темнело, потом светлело. Мир за гранью обозначенного свечами круга размывался, как бывает, когда смотришь сквозь запотевшее окно. Доски пола плясали под ногами, а звуки все ушли, оставив звенящую тишину. Последние слова заклинания Ларт выкрикнул, не слыша собственного голоса, и из последних сил резко, на выдохе, свел ладони вместе в замыкающем жесте.

Когда он вдохнул снова, все было кончено.

– Марран!