Лифчики и метлы

Я одарила ее широкой улыбкой. Я должна бы ощущать эйфорию. Именно об этом я и мечтала. Разве не так?

Такси снова резко затормозило, и я ударилась коленями о переднее сиденье. На этот раз нам точно не избежать аварии. Меня затошнило. Но тут мы приехали.

— Это здесь! — закричала Дори, и мы выбрались из машины. Мы вошли в школу через актовый зал и увидели, что остальные участники шоу уже сидят в кафетерии.

Раф ел пиццу вместе с Шоном Вашингтоном и своим братом. Он присвистнул, когда увидел меня. Это должно меня подбодрить. Он крутой, умный, сексуальный и милый, и я нравлюсь ему. Кажется.

Я ощутила спазм в животе. Да что со мной? Ведь это один из лучших дней моей жизни. Почему же я так мрачна и раздражена?

— Эй, Раф, — сказал Уилл, взлохматив волосы брата, когда я приблизилась. — Твое свидание на Весенним бале обещает быть горячим.

— У тебя все руки в пицце, убери их от моих волос, — сказал Раф, отталкивая его.

Кто будет сидеть на оставленных для меня местах? Дженнифер, видимо, уже не придет. И Присси тоже. После адской репетиции свадьбы папу, пожалуй, тоже не стоит ждать. Я даже не знаю, где он. И где он провел эту ночь. Может, он вернулся в Паттерс Плейс. Да и Тэмми вряд ли воспользуется своим билетом. Отлично. В моей секции будет четыре пустых места. Хотя бы мама и Мири пришли поддержать меня.

Я пошла переодеваться с остальными девочками. Я уже слышала шум толпы в актовом зале, родители и лучшие друзья участников приехали рано. Одна из подруг Лондон охраняла заднюю дверь в актовый зал, чтобы никто не проскользнул в раздевалку и не увидел нас до шоу.

Невзирая на новые платья, чистые волосы и духи, в раздевалке воняло как всегда.

— Ну вот, — сказала Джевел, облачаясь в свое платье цвета красный металлик. Я отступила, хорошенько рассмотрела ее и сказала, как чудесно она выглядит. Это платье не очень-то подходило для джаз-клуба двадцатых годов, но выглядела она все равно прекрасно. Мы впятером смотрелись отлично, и нам предстояло открывать шоу.

Я облачилась в свой наряд и спросила у Джевел, как я ей. Я покрутилась, чтобы она могла лучше меня рассмотреть.

Она начала с ног и медленно поднимала глаза.

— Потрясающе. — Но потом ее взгляд остановился на моем лице, и она скривилась. — У-у, — произнесла она.

— У-у? Что значит у-у?

— По-моему, тебе необходим тональный крем. Или у тебя аллергия на косметику.

— Ты шутишь?

— У меня есть тональный крем, — откликнулась Дори, уже в своем платье желтый металлик.

О нет. Он вернулся.

Как это может быть? Ведь только сегодня утром Мири произнесла заклинание чистой кожи.

— Прости, — услышала я голос за дверью. — Ты не можешь войти. Ты не одна из танцовщиц.

— Мне необходимо поговорить с сестрой, — умолял голос. Мири? Что она здесь делает? Ей не положено находиться за кулисами.

Потом я помню, как она схватила меня за руку и потащила в туалет к зеркалу. Она была бледна, губы дрожали.

— Мне нужно с тобой поговорить, — сказала она. — Поговорить немедленно.

— Очевидно. — Я указала на кошмарный прыщ на носу. — Что происходит?

Она огляделась по сторонам, убедилась, что мы одни, и позвала меня за собой в кабинку.

Я заперла за нами дверь.

— Что происходит? — Она начинает меня пугать. — От папы что-нибудь слышно?

Она принялась обкусывать палец.

— Не злись на меня, я ни в чем не виновата.

У меня во рту пересохло, я задрожала, но не могла опуститься на крышку унитаза из-за своего платья.

— О чем ты говоришь?

Она еще немного погрызла палец. А потом рассказала всю историю:

— Папа объявился, когда мы уже собирались идти на шоу. Он сказал, что хочет, чтобы мы снова стали семьей. Потом принялся умолять маму опять сойтись с ним. Признался, что так и не смог ее разлюбить. Рассказал об отмене свадьбы. Я переодевалась в своей комнате, поэтому все слышала. Затем мама сказала, что ей нужно подумать, что у нее разболелась голова, и пошла в ванную выпить аспирин. Вот тут-то все и случилось. Я убрала не все зелье, которое готовила утром, и она что-то заподозрила. А еще я оставила на полу блокнот с заклинаниями.

— Мири! — заорала я. — Я тебя убью!

— Знаю, знаю, но я была сонная и очень спешила. — По ее щекам потекли слезы. — Первым она увидела заклинание чистой кожи. А затем, видимо, любовное заклинание, потому что ворвалась в мою комнату и заорала: «Ты пользовалась этим?» Мне пришлось все ей рассказать, понимаешь? И не из-за заклинания правды, а потому что я должна была! Она выдрала страничку из блокнота, порвала на мелкие кусочки, распахнула окно и выкинула клочки туда, отменяя какое-то заклинание. Затем она повернулась ко мне и сказала: «Я отменю каждое заклинание, которым ты пользовалась». Потом она кричала на меня, говорила, что я безответственная, и спросила, замешана ли ты во всем этом. Я ей рассказала. Затем мы пошли на кухню. Папа был очень бледен и совершенно ничего не понимал, просто бродил взад-вперед. А теперь мы все здесь. Мама жутко злится, папа в отчаянии, и я чувствую себя очень неуютно.

Мне стало плохо.

— Это означает именно то, о чем я подумала?

Она указала на мой нос: