Лидерство: Шесть исследований мировой стратегии

История остается неумолимым задавакой, поскольку технологическая революция сопровождается политической трансформацией. В настоящее время мир является свидетелем возвращения соперничества великих держав, усиленного распространением и развитием поразительных технологий. Когда в начале 1970-х годов Китай начал свое возвращение в международную систему, его человеческий и экономический потенциал был огромен, но его технологии и реальная мощь были сравнительно ограниченными. Между тем, растущий экономический и стратегический потенциал Китая заставил Соединенные Штаты впервые в своей истории столкнуться с геополитическим конкурентом, чьи ресурсы потенциально сопоставимы с их собственными - задача, столь же непривычная для Вашингтона, как и для Пекина, который исторически относился к иностранным государствам как к данникам китайской власти и культуры.

Каждая сторона считает себя исключительной, но по-разному. Соединенные Штаты действуют исходя из предпосылки, что их ценности универсальны и в итоге будут приняты повсеместно. Китай ожидает, что его цивилизационная уникальность и впечатляющие экономические показатели вдохновят другие общества проявить почтение к его приоритетам. Как миссионерский импульс Соединенных Штатов, так и чувство культурного превосходства Китая подразумевают некое подчинение одного другому. В силу характера своей экономики и высоких технологий каждая страна - отчасти в силу импульса, а главное, по замыслу - посягает на то, что другая до сих пор считала своими основными интересами.

Китай в XXI веке, похоже, приступил к выполнению международной роли, на которую он считает себя вправе рассчитывать благодаря своим тысячелетним достижениям. Соединенные Штаты действуют, чтобы проецировать силу, цель и дипломатию по всему миру для поддержания глобального равновесия, уходящего корнями в послевоенный опыт, отвечая на ощутимые и концептуальные вызовы этому порядку. Для лидеров каждой из сторон эти требования безопасности кажутся самоочевидными. И они поддерживаются общественным мнением. Однако безопасность - это только часть уравнения. Ключевой вопрос для будущего мира заключается в том, смогут ли эти два гиганта научиться сочетать неизбежное стратегическое соперничество с концепцией и практикой сосуществования.

Что касается России, то ей явно не хватает рыночной мощи Китая, его демографического веса и диверсифицированной промышленной базы. Охватывая одиннадцать часовых поясов и имея мало естественных оборонительных рубежей, Россия действует в соответствии с собственными географическими и историческими императивами. Российская внешняя политика трансформирует мистический патриотизм в имперское право, а постоянное ощущение незащищенности, по сути, проистекает из давней уязвимости страны перед вторжением через Восточно-Европейскую равнину. На протяжении веков авторитарные лидеры пытались оградить огромную территорию России поясом безопасности, созданным вокруг ее разрозненных границ; сегодня этот же приоритет вновь проявляется в нападении на Украину.

Влияние этих обществ друг на друга определяется их стратегическими оценками, которые вырастают из их истории. Украинский конфликт иллюстрирует это. После распада советских государств-сателлитов в Восточной Европе и их становления как независимых государств вся территория от установленной линии безопасности в центре Европы до государственной границы России стала открытой для нового стратегического дизайна. Стабильность зависела от того, сможет ли возникающая диспропорция успокоить исторические европейские страхи перед российским доминированием, а также учесть традиционную российскую озабоченность наступательными действиями Запада.

Стратегическая география Украины олицетворяет эти опасения. Если Украина вступит в НАТО, то линия безопасности между Россией и Европой будет проходить в 300 милях от Москвы - фактически ликвидируется исторический буфер, который спасал Россию, когда Франция и Германия пытались оккупировать ее в последующие века. Если граница безопасности будет установлена на западной стороне Украины, российские войска окажутся на расстоянии удара от Будапешта и Варшавы. Таким образом, вторжение в Украину в феврале 2022 года, грубо нарушившее международное право, в значительной степени является следствием неудачного стратегического диалога или, наоборот, неадекватно проведенного. Опыт военного противостояния двух ядерных государств - даже не прибегая к своему главному оружию - подчеркивает актуальность фундаментальной проблемы.

Трехсторонние отношения между Америкой, Китаем и Россией в конечном итоге возобновятся - хотя Россия будет ослаблена демонстрацией пределов своих военных возможностей в Украине, повсеместным неприятием ее поведения, а также масштабом и воздействием санкций против нее. Но она сохранит ядерный и кибернетический потенциал для сценариев Судного дня.