Лида приехала

Василий Шукшин ЛИДА ПРИЕХАЛА

В купе, в котором ехала Лида, было очень весело.

Каждый день резались в «подкидного».

Шлепали картами по чемодану и громко кричали:

— Ходите! Вам же ходить!.. Тэк… секундочку… опп! Ха-ха!..

Лида играла плохо. Все смеялись над ее промахами. Она сама смеялась — ей нравилось, что она такая неумелая и хорошенькая, «очаровашка».

Этот ее смех так надоел всем в вагоне, что никого уже не раздражал.

Привыкли.

Он напоминал звук рассыпаемой на цементный пол мелочи.

Удивительно, как она не уставала.

А вечерами, когда из купе расходились, Лида стояла в коридоре у окна.

Кто-нибудь подходил.

Беседовали.

— Ой, как хочется скорей уж в Москву, вы себе не представляете! — говорила Лида, закинув за голову полные белые руки. — Милая Москва.

— Гостить куда-нибудь ездили?

— Нет, я с Новых земель.

— В отпуск?

— Совсем, что вы!..

И она, облизывая красивые ярко-красные губы, рассказывала, что это такое — Новые земли.

— Нас привезли в такую глушь, вы себе не представляете. Вот — поселок, да? А вокруг — поля, поля… Кино — раз в неделю. Представляете?

— А вы работали там?

— Да! Знаете, заставили возить на быках этот… — Лида сконфуженно морщилась, — ну, поля удобряют…

— Навоз?

— Да. А быки такие вредины! Им говоришь: но! а они стоят, как идиоты. Ребята у нас называли их Му-2. Ха-ха-ха… Я так нервничала (она произносит нерьвничала) первое время (перьвое время), вы себе не представляете. Написала папе, а он отвечает: «Что, дуреха, узнала теперь, почем фунт лиха?» Он у нас шутник ужасный. У вас есть сигаретка?

…Встречали Лиду отец, мать и две тетки. Лида бросилась всех обнимать… Даже всплакнула.

Все понимающе улыбались и наперебой спрашивали:

— Ну как?

Лида вытирала пухлой ладошкой счастливые слезы и несколько раз начинала рассказывать:

— Ой, вы себе не представляете!.. Но ее не слушали — улыбались, говорили сами и снова спрашивали:

— Ну как?

Поехали домой, за город.

…Увидев свой дом, Лида бросила чемодан и, раскинув белые рученьки, побежала вперед.

Сзади понимающе заговорили:

— Вот оно как — на чужой-то сторонушке.

— Да-а, это тебе… гляди-ка: бежит, бежит!

— И ведь ничего не могли поделать; заладила свое: поеду и все. «Другие едут, и я поеду», — рассказывала мать Лиды, сморкаясь в платок. — Ну вот, съездила… узнала.

— Молодежь, молодежь, — скрипела тетя с красным лицом.

Потом Лида ходила по комнатам большого дома и громко спрашивала:

— Ой, а это когда купили?

Мать или отец отвечали:

— Этой зимой еще, перед Новым годом. Полторы тыщи стало.

Пришел молодой человек с книжками и с множеством значков на груди — новый квартирант, студент.

Их знакомил сам отец.

— Наша новаторша, — сказал он, глядя на дочь с тонкой снисходительной усмешкой.

Лида ласково и значительно посмотрела на квартиранта. Тот почему-то смутился, кашлянул в ладонь.

— Вы в каком? — спросила Лида.

— В педагогическом.

— На каком факе?

— На физико-математическом.

— Будущий физик, — пояснил отец и ласково потрепал молодого человека по плечу. — Ну вам небось поговорить хочется… Я пошагал в магазин. — Он ушел.

Лида опять значительно посмотрела на квартиранта. И улыбнулась.

— У вас есть сигаретка?

Квартирант вконец смутился и сказал, что он не курит. И сел с книжками к столу.

Потом сидели родственным кружком, выпивали.

Студент тоже сидел вместе со всеми; он попробовал было отказаться, но на него обиделись самым серьезным образом, и он сел.

Отец Лиды — чернявый человек с большой бородавкой на подбородке и с круглой розовой плешиной на голове, с красными влажными губами, — прищурившись, смотрел на дочь.

Потом склонялся к квартиранту, жарко дышал ему в ухо, шептал:

— Ну, скажите, если уж честно: таких ли хрупких созданиев посылать на эти… на земли? А? Кого они агитируют! Тоже, по-моему, неправильно делают. Ты попробуй меня сагитируй!..

Глаза его маслено блестели.

Он осторожно икал и вытирал губы салфеткой.

— А таких зачем? Это ж… эк… это ж — сосуд, который… эк… надо хранить. А?

Молодой человек краснел и упорно смотрел в свою тарелку.

А Лида болтала ногами под столом, весело смотрела на квартиранта и, капризничая, кричала:

— Ой, ну почему вы мед не кушаете? Мам, ну почему он мед не кушает!

Студент кушал мед.

Все за столом разговаривали очень громко, перебивали друг друга.

Говорили о кровельном железе, о сараях, о том, что какого-то Николая Савельича скоро «сломают», и Николай Савельич получит «восемнадцать метров».

Толстая тетя с красным носом все учила Лиду:

— А теперь, Лидуся… слышишь? Теперь ты должна… как девушка!.. — Тетя стучала пальцем по столу. — Теперь ты должна…

Лида плохо слушала, вертелась, тоже очень громко спрашивала:

— Мам, у нас сохранилось то варенье, из крыжовника? Положи ему. — И весело смотрела на квартиранта.

Отец Лиды склонялся к студенту и шептал:

— Заботится… а? — И тихо смеялся.

— Да, — говорил студент и смотрел на дверь. Непонятно было, к чему он говорит это «да».

Под конец отец Лиды залез ему в самое ухо: