Идти по болотам оказалось не многим приятней, чем путешествовать по пустыне. Да, здесь не было обжигающего солнца, и удушливый ветер не забивал песком глаза, здесь не надо было заботиться о постоянном пополнении запасов воды. Но… Гниющие лужи были полны пиявок, и босоногий Тролль то и дело останавливался и, брезгливо кривя губы, снимал с кожи разбухших глянцево-черных вампиров. Остающиеся на месте укуса круглые ранки кровоточили, приманивая запахом крови новых паразитов. Над поросшими жесткой осокой кочками кружились гудящие стада мошкары. Мелкие насекомые забивались в рот, в нос, лезли в глаза. К вечеру они куда-то исчезали, но им на смену приходили полчища голодных комаров.
Друзья шли, перепрыгивая с кочки на кочку, спотыкаясь и проваливаясь ногами в тинистую вонючую воду. Оба насквозь промокли, пропитались болотным запахом, перемазались в грязи.
Иногда путники выходили к безупречно ровным полянам, поросшим плотным ковром мха. Они всегда обходили стороной эти заманчивые ровные проплешины. Однажды Тролль интереса ради повалил оказавшийся рядом столб мертвой березы и швырнул гнилое бревно в самый центр такой вот зеленой лужайки. Ствол упал на мшистую поверхность, какое-то мгновение держался на ней, а затем зеленый ковер расступился, разверз черную щель, и белеющее бревно исчезло, проглоченное бездонной трясиной. С чавканьем сомкнулась жадная пасть болота, и еще долго колыхалась волнами изумрудная поверхность, словно топь пережевывала поглощенную добычу.
Встречались и чистые озерца со светлой, пригодной для питья водой. Но их заболоченные берега обычно были огорожены зарослями высокого тростника, и Тролль, пробиваясь с бурдюком в руках к воде, долго там слепо петлял, вытаптывая в прибрежных зарослях целые проспекты, отчаянно ругался, отмахиваясь от комаров, прежде чем добирался до ровной прозрачной глади озера. Набрав воды, великан брел назад и после долго и свирепо отдирал прицепившихся пиявок…
И словно маяк, возвышалась над болотами серая башня.
Они переночевали, забравшись в густой кустарник, где переплетенные корни образовывали маленький относительно сухой островок, а утром вышли на гать.
— Дорога, — сказал Тролль, остановившись.
— Гать, — поправил Глеб.
Через все болото протянулось ровное полотно наваленных стволов, переплетенных веток и хворостин. Видно было, что гать давно не обновляли, и она уже изрядно подгнила, местами почти погрузилась в топь, расползлась, обнажив кочки и лужицы ржавой воды. Глеб поднялся на пружинящий помост и покачался на нем, потоптался, проверяя прочность.
— Еще крепкая, — сказал он и посмотрел на торчащую башню Серого Замка. Гать, несомненно, вела к нему.
Тролль встал рядом с другом.
— К вечеру дойдем, как думаешь? — спросил он, разглядывая высящийся шпиль.
— Может, еще раньше, — ответил Глеб.
— И что ты сейчас чувствуешь?
— Желание ускорить время.
Великан задумался.
— Как знать, может, Коготь и был прав. Я уже готов поверить в то, что мы обречены… Но жить в этой шкуре я больше не могу! Идем! Ускорить время — это в наших силах.
— Под ноги смотри. Здесь могут водиться змеи, — предупредил Глеб.
Звериное лицо Тролля исказила гримаса ненависти и отвращения.
— Ненавижу змей, колдунов и реки! Почему-то только они мне и попадаются! — Он сплюнул и быстро пошел вперед, на каждый второй шаг тыкая тяжелой дубиной в настил гати перед собой. Глеб догнал его, и дальше товарищи шли вместе, бок о бок.
Из узкой щели меж бревен выскользнула змея, замерла на подгнившем настиле, вытянув к людям голову, пробуя запахи раздвоенным языком-жалом.
Тролль резво отскочил назад, оскалился, выкрикнул:
— Убери ее!
Глеб древком копья подцепил метровую змею и отшвырнул далеко в сторону, кинул в самую топь.