Личное дело сыщика

– Этого не может быть, поверь мне. Они в тот день все были так загружены.

– Все двадцать три?

– Конечно. Витя постоянно требует от них полной отдачи, репетируют даже перед самым выходом на сцену. Ты не представляешь себе, какой это кошмар.

Гуров возражать не стал.

– А что за драгоценности?

Женское любопытство.

– Несколько колец, серьги, но это конфиденциальная информация. Ты сможешь мне помочь?

– В принципе, я со всеми девочками на короткой ноге. Но мне кажется, что ты зря потратишь время. У нас девочки очень честные и трудолюбивые.

«С чего бы это ей их выгораживать?»

– Ну хорошо, хорошо. Пусть этим занимается милиция. Скажу, что у меня ничего не получилось. Но к вашим девчонкам так или иначе зайдут.

Гуров пока сам еще не знал, куда приведет его вся эта болтовня. На самом деле, что ли, заслать им какого-нибудь лейтенантика, пусть нарисуется. Может, кто и задергается. С другой стороны, лягут на дно, и тогда не подкопаешься.

– Ты говоришь, девочки много репетируют, значит, и на тебя нагрузка большая.

Она засмеялась.

– Да нет. Я не связана с репетициями. Мое дело наряды, а уж репетируют-то они кто в чем.

– Слушай, а ты можешь меня свозить на экскурсию? Я дожил до седин, но никогда не видел, как готовятся концертные номера.

– И это говорит работник охраны концертного зала!

Она покачала головой.

– Но я недавно приступил к своим обязанностям. – Гуров попытался исправить ситуацию.

– Понимаю, понимаю. Захотелось поглазеть на стройных козочек.

Гуров промолчал, ожидая, согласится она или нет.

– Ладно, поехали, они начинают через пятнадцать минут.

– А Маревский будет? – небрежно поинтересовался Гуров. Не хватало, чтобы в нем признали торговца наркотиками.

– Да нет, что ты. Ему там делать нечего. Хотел на звезду взглянуть?

Полковник молча кивнул.

– Ничего необычного. Пузатый, бородатый, хамоватый тип.

– Наверное, он страдает звездной болезнью.

– Ничего особенного, третья стадия не опасна для здоровья.

– Интересно.

– Третья стадия – это когда певец хамит работникам сцены, костюмершам типа меня, – она выжидающе взглянула на него.

– Продолжай, продолжай. Мне стала интересна эта градация.

– Кроме обслуживающего персонала, звезда также может грубо высказываться в адрес музыкантов, осветителей, то есть тех, кто его окружает. Далее идет второй уровень, на нем болезнь проявляется более остро. Здесь обычным делом является хамство репортерам, журналистам и остальной информационной братии. Такого человека окружают постоянные слухи о скандальных выходках, наполовину придуманные свитой звезды специально для тиражирования в массовых изданиях. Обычно раздувают из тихого пука грозовые раскаты. Первая степень – встречается редко, но тем не менее без нее наша эстрада – не эстрада. Это Алла или Барри. Они сквернословят везде и всюду в лицо любому, кто попытается вести с ними разговор. На лице написано: «Да вы достали, козлы, своими расспросами!» Пытаются гадить даже на приеме у Президента, после чего попадают со своими репликами в программу «Время», дабы общественность поразилась их дерзости. Причем чем умнее хотят казаться, тем дурнее выглядят.

– Ну, под этим я, пожалуй, подпишусь, – улыбнулся Гуров. – Сама придумала?

– О! Общение со звездунами просто так не проходит. Ну что, едем?

– Поехали, поехали.

* * *

Репетиция проходила в небольшом спортивном комплексе прямо на площадке, размеченной для игры в баскетбол.

Гуров вместе с Надей вышли на балкончик, нависающий над спортзалом. Уже играла музыка, и два десятка стройных девушек потихоньку разминались.

– Ну, когда будут танцы? – Лавочка, на которую они сели, давно не видела свежей краски, но это не портило настроение.

Кто-то под балконом громко хлопнул три раза в ладоши, и девочки как по команде выстроились в три шеренги на расстоянии двух метров друг от друга.

– Разомнемся! – скомандовал жесткий женский голос.

Ритм музыкального сопровождения стал жестче, движения танцовщиц резче.

Ножки, ручки. Синхронное выполнение кажущихся несложными со стороны «па» производило приятное впечатление.

– Кто ими командует? – поинтересовался Гуров, машинально вытаскивая сигарету и после секундного замешательства убирая ее.

– Хореограф. Хорошая женщина. Ты на ее голос не обращай внимания. Это как на уроке с учениками. Нельзя позволять ни малейшей слабины, только тогда будет результат. Я сама через это прошла.

Гуров смотрел на грациозно движущихся танцовщиц и думал о том, что не так давно среди них можно было увидеть и Анну, и Лизу, и Клавдию. Одну из этой троицы усыпили навсегда, где еще две, пока неясно.

– А как происходит отбор в группу? Вот у моей знакомой дочка тоже вроде хореографическое училище закончила, – придумал на ходу полковник.

– О, брось. Бестолковое дело. Здесь места только по великому блату.

– Ну, на всякий блат есть длинный рубль, – сострил Лев Иванович, слегка прищуриваясь.