Личное дело соблазнительницы

Стыдился Валера бесславной гибели своей. Ладно бы от случайной пули бандитской, при задержании особо опасного преступника или от ножевого ранения рецидивиста, только что выпущенного на свободу. А то от руки бабы, которая только и сделала, что пальчиком на аэрозольный распылитель нажала — и…

Потом за компанию принялся жалеть мать, которая будет день за днем дожидаться его возвращения и, видимо, так и не дождется. Ту девушку, с которой мать собиралась его знакомить, тоже немного пожалел. Мать ведь что-то такое говорила, будто та девица видела его где-то и он ей очень понравился.

Вешенкову тоже от щедрот его досталось.

Тот так ведь и не узнает, как погиб его молодой сотрудник! Может, потом когда-нибудь, но тоже не факт. Они ведь изворотливыми оказались, эти подруги — Инга и Вера. Изворотливыми, изобретательными и очень подлыми.

Когда запас жалости у Валеры иссяк, он вдруг почувствовал, что очень сильно замерз, и попытался пошевелиться.

Бесполезно! Связан был накрепко. Вдобавок рот был заклеен чем-то плотным и липким. Насмотрелись дряни голливудской, выучились: и связывать и рты клеить, подумал он тогда с отвращением. Хотя могли бы и не стараться, кому он станет орать из подземелья? Крысам, мышам?..

Он ненадолго закрыл глаза, чтобы не пялиться попусту в черноту. Но потом снова открыл, потому что с закрытыми глазами стало еще страшнее. Моментально окружили странные звуки, надавив на ушные перепонки, как будто шевеление какое-то или шипение где-то сбоку. Распознать в полной темноте было трудно, в самом деле кто-то шевелится рядом с ним или это ему только казалось.

Он затих, перестав ворочаться, чтобы согреться, и попытался прислушаться.

Нет! Не кажется! Не кажется, черт побери! Кто-то или что-то рядом с ним и в самом деле вполне ощутимо шевелится и даже дышит со странным присвистом.

Господи, лучше бы она его и вправду живьем зарыла, чем ужасы такие переживать перед смертью! Что, если это какое-нибудь животное, и оно начнет его сейчас жрать, с аппетитом причмокивая?! А чего! Ума у этой гнусной извращенки хватит на все!..

Живьем не дамся, решил Валера и принялся извиваться, будто огромный червь, что спешит выпростать свое туловище из кокона.

Он больно бился головой о каменный пол подполья, сильно расцарапал обо что-то щеку, пытаясь сорвать клеевую ленту со рта, и теребил и теребил руками, связанными за спиной. Ногам тоже досталось, щиколотка терлась о щиколотку, едва не высекая искру.

Сколько продолжалась эта отчаянная борьба за жизнь и освобождение от веревочных пут, одному богу известно. Но в какой-то момент он снова едва не прослезился. Теперь уже от радости.

Веревки ослабли, наконец!

То ли сил не хватило у Веры, то ли сил хватило у него, но Валера выбрался. Тут же, едва освободил руки, он содрал со рта ленту, оказавшуюся самым обычным медицинским пластырем. Задышал полным ртом и, не сдержав радости, выдохнул едва слышно:

— Слава тебе, господи!

И тут же в ответ испуганное:

— Кто здесь?!

Слабый, еле слышный шепот, но и его хватило, чтобы понять: рядом с ним в подвале находилась какая-то женщина.

На какое-то время повисла тишина, которую боялись нарушить они оба. Потом снова одновременно выпалили, уже чуть громче:

— Кто здесь?!

— Валера… — решил он представиться первым. — Меня зовут Валера, а вы кто?

— Валера, Валера… Валера? Это не вы допрашивали у нас на фирме, когда убили моего мужа? — Голос постепенно снова начал затухать, как неясное пламя свечи.

— Господи! Инга?! Инга, это вы?! Как вы… Ничего не понимаю!

Он и в самом деле ничего не понимал. Ну ладно, он сюда попал по неосторожности, по расхлябанности, по глупости, даже можно сказать. Но она?! Она каким образом попала в застенок?! И к кому? К собственной подруге, с которой…

— Ничего не понимаю! — уже громче возмутился Валера и пополз, пытаясь нащупать место, в котором находилась Инга. — Вы-то здесь зачем? То есть, я хотел сказать, почему?! С какой целью?

— Да уж не для отдыха, — попыталась она пошутить и тут же слабо простонала, Валера только что задел ее ногу. — Осторожнее! Хотя я уже почти ничего не чувствую, но как-то все еще больно.

Инга таким же тщательным образом была связана, и, уж конечно, у нее не хватило сил, чтобы освободиться. Правда, рот ее оставался свободным.

— Это чтобы я очень громко просила о прощении, — пояснила она, тихонько попискивая от боли, когда Валера, нащупав веревочные узлы, принялся их развязывать, обдирая пальцы.

— Громко? Почему громко?

— Ей так хотелось.

— А за что? За что она должна была вас простить? Вы же вроде как вместе… Ну, то есть я хотел сказать…

Он потерялся, не зная, как рассказать ей о том, что вроде как все о них знает. И что даже подозревал их обеих в преступном сговоре. Теперь, правда, в голове все снова перепуталось, но…

Инга сразу догадалась, что ему о многом известно.