Личник

Повернувшись кругом, увидел урядника, который был в паре с Лагуновым.

– Урядник?

– Старший урядник Каргин, – казак вытянулся по стойке смирно. – Извиняйте, ваше благородие, но вы сказали, что надо до нас какую-то информацию довести, но сотник Шадрин вас прервал.

– Хотел, но позже. Хотя, – я оглядел внимательно слушавших наш разговор забайкальцев, расположившихся вдоль борта. – Немного расскажу сейчас, чтобы вы все поняли, с чем придётся столкнуться при охране цесаревича.

Казаки застыли, ловя каждое моё слово. Спиной почувствовал, как навострили уши мои казачата.

– Все вы знаете, что в апреле семьдесят девятого года было совершено покушение на государя Александра Освободителя, – начал я. – Отставной коллежский секретарь Соловьёв, а этот чин соответствует сотнику, три раза прицельно и ещё два раза при задержании выстрелил в царя.

Казаки возбуждённо загалдели, посыпались пожелания и дальше гореть в геенне огненной отступнику от веры, покушавшемуся на жизнь самодержца российского и царя-батюшки.

– Государя тогда спасло только то, что фельдшер Майман возмущённо окликнул Соловьёва, который шёл к императору, держа руки в карманах пальто, чем привлёк внимание государя, – казаки разом затихли, слушая меня. – Дальше царь-батюшка, несмотря на свой возраст, сумел уклониться от первых двух выстрелов, от третьего его закрыл вахмистр полиции Милошевич, который в партикулярном платье в отдалении сопровождал государя. Четвертый выстрел Соловьёв сделал после того, как его саблей плашмя по голове ударил штабс-капитан Кох. Пятый выстрел ушёл в воздух, когда на злоумышленника накинулся собравшийся народ. Таким образом, преступник умудрился осуществить выстрелы в самодержца, причем с очень короткой дистанции. И только чудо спасло царя.

Казаки опять загалдели, как только я сделал паузу.

– Этого могло бы не произойти, если бы охрана более грамотно среагировала на угрозу жизни императора, – я чуть повысил голос, заставляя утихнуть казаков. – И штабс-капитан Кох, и вахмистр Милошевич при первой же угрозе охраняемому лицу должны были сразу же открыть огонь на поражение из револьверов, которые у них были, а не бегать с саблей за преступником и не закрывать царя своим телом.

– Это что же, по своему стрелять? – спросил кто-то из казаков.

– Любой покушающийся на жизнь царственной особы – враг. И он должен быть незамедлительно уничтожен. И не важно, кто это будет – офицер, чиновник или женщина.

– В бабу стрелять? – изумлённо выдохнул урядник Лагунов.

– Лагунов, тебе мало Веры Засулич, которая стреляла в петербургского градоначальника генерал-адъютанта Трепова? Понадобится, придётся стрелять. Поэтому, господа казаки, тем, которые хотят служить в конвое, особенно личником цесаревича, придётся ломать в себе некоторые нравственные устои. И это тяжелее, чем научиться хорошо стрелять или рубить шашкой. Перед вами будет скрытый враг, а не тот, к которому вы готовились. И эта вражина, чтобы убить цесаревича будет готова бить исподтишка, а если понадобится, то и пожертвует для достижения цели свою жизнь. Поэтому перед тем как записаться в личники, подумайте над тем, что я вам сейчас рассказал.

– А я-то думал, как почётно будет в конвое служить, – тяжело вздохнул один из забайкальцев.

– Это точно, – с не менее тяжелым вздохом поддержал его другой казак.

– Всё, закончили разговор. Следующие вопросы через двадцать минут занятий.

– Ваше благородие, дозвольте ещё один вопрос?

– Какой, Лагунов?

– А почему этим малолеткам, пусть и награжденным, вы раньше нас дали револьверы?

– Понимаешь, урядник, с этими казаками я съел не один пуд соли и через многое успел пройти. У каждого из них за плечами есть убитые в бою хунхузы. И обучены они уже многому, – говоря это, я резко развернулся к казачатам, выдёргивая из кобуры револьвер.

Ребята не подвели. Два года без меня бока не пролёживали, а продолжали тренироваться. Строй мгновенно рассыпался. Кто перекатом, кто прыжком, кто кувырком мои браты уходили с линии огня, не мешая друг другу. При этом больше половины успели достать револьверы и, пусть неумело, но нацелиться на меня. Отставшие возились с ремешком кобуры.

– Едрёна-матрёна, – только и смог произнести за моей спиной Лагунов. Остальные забайкальцы стояли с открытыми ртами.

Повернувшись назад к уряднику, я потёр стволом револьвера лоб над переносицей.

– И ещё, Лагунов, они уже научились быть всегда готовы отразить любую опасность, а также знают мои своеобразные шутки.

– Едрёна-матрёна, они все окаёмы и сняголовы… – произнёс урядник, пытаясь вернуть глаза и челюсть на место.

После этой демонстрации умений казачат наконец-то начал занятия. Сначала учились просто выхватывать револьвер из застегнутой кобуры. Потом становиться в тактическую боевую стойку для стрельбы. Заодно показал и стойку Вивера. Дальше пошли упражнения с выходом в стойку после команд: противник слева, справа, сзади. Стойка для стрельбы с колена, лежа, на боку, в перекате, в движении. Я вместе с десятком выполнял все упражнения. Надо было тренироваться, пока есть такая возможность.