Лич добра и поддержки

Спустя минуты в покои вошла группа из пяти человек, предположительно, индусов. Кожа коричневая, глаза карие, черты лица как у индусов, одеты в робы и на головах их чалмы — скорее всего, это индусы.

— Чего вы хотите от меня? — поинтересовался Иван. — У меня мало времени.

— Мы хотим помочь, — ответил самый низкорослый и самый богато одетый из них. — К нам пришли сведения, что вы собираетесь избавить этот мир, хотя бы временно, от лича. У нас к нему есть некоторые претензии, детали которых вас мало интересуют, поэтому мои господа решили, что мы можем друг другу помочь.

Ивану же, напротив, было особо интересно, чем мёртвый Душной успел насолить этим индусам. Но видно, что делиться этот тип не будет.

— Как тебя звать? — спросил Точилин. — Меня ты, как я понимаю, уже знаешь.

— Зови меня Раджарамой, — ответил тот. — И я наслышан о том, сколько ты сделал для белого короля…

— Помощь — это всегда полезно, но я хочу знать, чем именно вы можете мне помочь, — произнёс Иван.

— Что, если я скажу тебе, что есть способ навсегда избавиться от лича? — спросил Раджарама.

/неизвестно где/

—… се-е-ердце поё-ё-ёт!!! Эти слова-а-а-а… О тебе, Москва-а-а-а… — донёсся до меня голос Муслима Магомаева.

Открываю глаза и вижу женщину в белом халате и с солнцезащитным козырьком на голове.

— Двадцать две копейки, — произнесла она с добродушной улыбкой.

— А-а-а, сейчас… — полез я в брючные карманы.

Но бумажник обнаружился во внутреннем нагрудном кармане пиджака — я никогда не носил не только портмоне в этом кармане, но ещё и никогда не носил пиджаков. Охренительно странно…

Деньги были, как минимум, странными. Две трёхрублёвки с Кремлём и гербом СССР, одна десятка с Лениным. Ха-ха, сразу вспоминается анекдот.

Владимир Ленин и Максим Горький стоят на Красной площади и целуются в обнимку. Ленин говорит: «Какой же ты Горький, когда ты сладкий?» А Горький отвечает: «Никакой ты не Ленин, ты мой!»

Написано, что это билет государственного банка СССР. Советские рубли, значит.

— Вы долго ещё будете? — чуть недовольно спросила мороженщица.

— Я сейчас, — заторопился я, открыв кармашек для монет.

Монеты тоже непривычные, года на них от 1961 до 1977. Выбираю четыре пятикопеечных и две однокопеечных монеты, после чего передаю их женщине.

Она передаёт мне мороженое на палочке и в фольге. Не люблю такое, то есть люблю, но это дорогое удовольствие для бедного студента…

Распаковываю мороженку и впиваюсь в это белое месиво, будто передо мной каким-то образом сгущённый альбедо. Оказалось очень вкусно, прямо против всего, что я ощущал за время всей своей нежизни.

Прикрыв глаза, наслаждаюсь этим невероятным ощущением, говорящим мне, будто бы я снова жив.

— Сынок! — позвал меня до боли знакомый голос.

Я уже почти забыл, какой у неё голос…

Оборачиваюсь. Вокруг тот же цветущий город, будто сошедший с плёнки советских фильмов. А ведь действительно, всё как в старых фильмах, просмотренных в далёком детстве. Как в непонятом мною «Москва слезам не верит», как в прекрасно понятом «Джентльмены удачи» и почти как в «Вам и не снилось».

Такие же машины, люди ходят в такой же одежде, атмосфера непринуждённой жизнерадостности, как-то даже не хочется думать о грустном. Но придётся.

«Лучше расслабься и получай удовольствие».

Тебя ещё, сука ты такая, здесь не хватало!

«Тут мама и папа, Лёша, просто наслаждайся незамутнённым счастьем».

Ах, ты теперь ещё и отвечаешь мне, а не попёздываешь скупыми фразами! Тварь, тебя долго не было, но поверь мне, я ни секунды не скучал! Что тебе нужно⁈

«Не мешай себе делать то, что тебе предначертано».

А вот хуй!

Картинка перед глазами пошла рябью. Так и чувствовал, что всё вокруг сплошной обман.

В моём подсознании нет ничего, что было бы жизнерадостнее и приятнее, чем картины из отличных фильмов времён СССР, которые мы любили смотреть всей третьей «семьёй». Третья «семья» — эта группа воспитанников детдома, а не моя настоящая семья, которую я даже толком не знал. С теми людьми я больше никогда не общался и это всё, что нужно знать об этом.

Блядь, даже глупо как-то. Самое приятное и жизнерадостное, что я видел, я видел с экрана телевизора…

«Ты сам потом будешь жалеть. В конце».

А это мы ещё посмотрим!

«Твой выбор».

/неизвестно где и неизвестно когда/

— Да-да-да!!! Ещё! Ещё! Ещё!

Рывком прихожу в сознание и вижу потную Карину, извивающуюся подо мной.

— Лёш… — прошептала она. — Не останавливайся.

По инерции продолжаю двигать тазом, но затем останавливаюсь.

— Какого хуя? — спросил я недоуменно.

— В смысле? — столь же недоуменно спросила Карина.

— Не помню, как здесь оказался и тем более не помню, как оказался прямо в… в тебе, — сообщил я ей. — Где я?

— У меня в квартире, — ответила насторожившаяся Карина.

— Я же был в Фивах, а квартира у тебя в Душанбе, — начал я соображать. — Какое сегодня число?

Вынимаю из неё член и сползаю вправо.

— Бли-и-ин, так хорошо же было… — недовольно протянула Карина.

— Мы ещё вернёмся к обсуждению этого вопроса, — пообещал я ей, слезая с кровати. — Какое сегодня число?