Либретто для жонглёра

Сюда не заходят на минутку, не заглядывают, проходя мимо, здесь не смотрят, ёрзая, на часы, сюда приходят на всю жизнь, и делают её мгновением, чтобы успеть прожить её без остатка, и, умерев, рождаются заново, и мгновение длится бесконечно как поцелуй счастья, сюда приносят свою тоску и свою любовь, а всё остальное оставляют за дверью на автомобильной стоянке. Расслабься, дай отдых глазам, здесь ты дома, здесь твоя жизнь, здесь ты умрёшь. Здесь ты воскреснешь из мёртвых. В твоей голове взорвалась новая вселенная, в твоём сердце вспыхнуло новое солнце, в твоих глазах развернулось небо, от тела твоего родилась новая земля, ты не заметила этого? Твоя голова покоится на коленях мамы - космической ноченьки; дай отдых глазам. Здесь и теперь ты дома. Не бойся. Никто не тронет тебя здесь, никто не найдёт тебя. Те, кто устремились в погоню за тобой, выбиваются из сил, облетая кругами свои хижины и казармы, они кричат и громко, и воинственно, но им никогда не увидеть земель, где не бывает зимы. Ты дома, не бойся - никто не тронет тебя здесь, никто не потревожит тебя во Дворце Солнца.

....

The Day I Die

Мысль о смерти не вызывала у меня особых эмоций, я встречал её как старую знакомую, шутил, мы неплохо проводили время. Я знал, что умру, быть может, завтра. Мы накроем на стол, посидим, поболтаем, послушаем музыку, выпьем шампанского, а потом я пойду в ванную и вскрою себе вены. Когда умираешь, нужно думать не о том, что было, а о том, что будет, и тогда умирать не страшно. Может быть, это не универсально, но мне помогает.

Мы торжественно решили, что умрём вместе. Мы были готовы к этому; каждый новый день мы принимали как царский подарок и потому были так беспечны. Мы ничего не запасали впрок, даже пачки стирального порошка покупали самые маленькие, это вошло в привычку, мы даже не задумывались о смысле, заложенном в таком образе действий, или отсутствии всякого смысла, - кто знает. Поэтому когда разразился табачный голод, мы почувствовали его на себе мгновенно. У меня оставалось полпачки "Шумера", у Элли - пачка без двух сигарет. В газетах трастили о том, что Америка бросает курить. Ну какое мне дело, скажите на милость, до Америки? Вот если бы они бросили, а мы подобрали...

Сцена из "Америка Тунайт"

Кристина (жизнерадостно): А ты знаешь, Юджин, говорят, что в Вавилонии совсем нет сигарет! Юджин (не глядя на неё, тоном человека, которому сообщили, что он выиграл миллион): Да ну! Надо бросать курить! Я вот не курю, а ты, Кристина? Кристина (в полном восторге, переходящем в крутую экзальтацию): Я тоже! Ха-ха! Юджин (совершенно счастливый): Я - Юджин! Кристина (счастливая до невозможности): Я - Кристина! Хором: Мы вас любим, а вы нас?!

Очень поздно или очень рано? Утра ещё нет. Серый экран неба, и где-то резкие крики ворон среди дрожащих ветвей. Озноб, и два жёлтых эллипсоида - лимоны на чёрном блюдце. Подсвечник, обросший седой бородой, над ним огонёк. "Ночь догорает в зеркале", - подумал я. В голову гаденько заползла мысль, что если подойти к самому открытию магазина, то, может быть, удастся купить сигарет, о боже!.. Я стал смотреть на крылья ангела на картинке, мысленно отмахиваясь от серного дыма дневной скверны, мои цветы... Так тихо, и так красиво. Она здесь, и мы вместе... .......................... .... - Надо бы сходить в магазин, - услышал я голос Элиссы. - Если подойти к самому открытию...

....

Девочка в библиотеке

При свете луны на синем песке аллеи учёные мужи чертят знаки, стирают, зачёркивают, пишут заново, спорят, - она дёргает их за края одежд, досаждает им, отвлекает от диспута, они сердятся, отворачиваются, говорят о чём-то своём, непонятном. Ночь в саду луна. В окнах дворца красивый свет. Картинки витражей - птицы, рыцари, драконы и ангелы. Кто-то в чёрной маске прячется у фонтана, убегает пугливо; лошадь не видит его, потому что спит; в окошке кареты темно. Во всех окнах свет. Музыка. Ночь в саду ворота светятся.

Маленькая девочка вошла в кабинет библиотеки, когда её папы не было дома, и принялась копошиться в книгах, свитках и списках, беспечно смешивая эпохи и языки, народы и страны. А потом, утомившись, уснула, положив голову на древний пергамент, буквы которого были стёрты, и краски выгорели от солнца тысяч и тысяч дней.

....