Либидисси

Я иду вдоль мола вверх по течению. Лже-японец словно приклеился ко мне. Он безусловно слышал голос Лизхен и расценил наш короткий разговор как обещание помощи. Его вера в меня явно сильнее веры в охранительные способности толпы. А может, финальные вопли и стенания австралийца гонят его, как и меня, за пределы их слышимости. Я прибавляю шагу, но он следует за мной по пятам и спрашивает, нельзя ли выбраться из Гото этим путем — держась ближе к реке. Я не отвечаю. Со скоростью, какую могу себе позволить, не переходя на бег, я устремляюсь к складским зданиям, ограничивающим портовую площадь. Там нашей западной наглости некогда удалось проникнуть в город наиболее глубоко. ЮНЕСКО внесла Гото в список Всемирного наследия и сразу же открыла в этом квартале свое представительство. Потянулись туда и другие организации, озабоченные сохранением духовного здоровья человечества. Не захотела оставаться в стороне и моя Германия, взявшая в аренду в этих зданиях последний, еще свободный этаж. Наш культурный центр расположился прямо над миссией американских баптистов. Была развернута даже некоторая деятельность: работали курсы немецкого языка для желающих овладеть экономической терминологией, немецкими юристами был прочитан на английском языке цикл лекций по административному праву. Назначили дату футбольного матча с национальной сборной немецких юниоров, однако из соображений безопасности игру решили не проводить. Старые склады близ гавани принадлежали к числу тех мест, где начались стихийные выступления против присутствия иностранцев в городе. Местные службы безопасности заняли позицию невмешательства, собственная же охрана кучно обосновавшихся здесь иностранных учреждений культуры, хотя и оплачивалась высоко, хотя и обладала тяжелым оружием, была в численном отношении слишком слаба, чтобы воспрепятствовать взятию зданий приступом. Добыча грабителей продавалась затем на городских рынках. В офисе у Фредди целую стену занимают видеокассеты, великолепная коллекция французских, итальянских, американских и даже русских фильмов в оригинале — часть награбленного добра, купленная им тогда за бесценок.

Небольшой марш-бросок к складам действует на меня благотворно. С некоторых пор я страдаю нарушением кровообращения в пальцах правой ноги. Только в бане, попадая из жаркого пара в холодную воду бассейна и обратно, они теплеют и создают ощущение более сильное, чем слабый зуд вкупе с легким покалыванием. Сейчас я по крайней мере чувствую в пальцах боль и с удовлетворением отмечаю, что моему спутнику ходьба дается еще хуже. Кажется, он прихрамывает. То ли жмет пятку черно-лаковая остроносая туфля, то ли он подвернул ступню на неровной мостовой. Наконец до него доходит, что я направляюсь к одному из старых складских зданий, и он спрашивает, что я намерен делать. Я отвечаю на его американском, что хочу заглянуть в Культурный центр имени Гёте. А кто такой этот Гйоте и каков род его занятий, допытывается лже-японец, однако вместо того чтобы расщедриться на объяснение, я снова ускоряю шаг. Оба входа со стороны гавани закрыты горбылем. Не без злорадства разыгрывая ищущего возможность проникнуть внутрь, я пытаюсь хотя бы пошатнуть это похожее на баррикаду заграждение. Затем устремляюсь мимо соседнего здания к узкому проходу, ведущему к фасадной стороне вытянувшихся в линию домов.

Закоптелая дверь оказалась, как всегда, незапертой. Своего спутника я не предупредил ни о темноте, которая окружила нас, как только дверь захлопнулась, ни о вони, которая вновь заставляет меня — несмотря на частые визиты сюда в последние годы — подавить позыв к рвоте. Я спешу по лестнице наверх. Незначительные препятствия в виде разбитых ступенек или брешей в перилах уже давно меня не останавливают. Достигнув второго этажа, где размещалась баптистская миссия, и обернувшись, я вижу в лунном свете, падающем сквозь высокие окна, что мой лже-японец боязливо и тем не менее достаточно сноровисто выбирается вслед за мной из потемок. Все, чем был обставлен второй этаж, разбито с радикальной основательностью. Доступ к самому верхнему этажу кажется перекрытым; тяжелые металлические шкафы свалены грудой, и в ней не просматривается ни единого зазора. Но пробраться в центр имени Гёте все-таки можно: путь туда ведет сквозь один из этих предназначенных для хранения документации шкафов — через его передние дверцы и специально посаженную на петли заднюю стенку. Лестница за шкафом — опять же во мраке. Двух-трех ступенек нет, и я уже предвкушаю то мгновение, когда мой американец вскрикнет от неожиданности, шагнув в пустоту. Но лунолицый ползет за мной на четвереньках и преодолевает зияющий чернотой провал — ощупью и не без доли везения.