Лям и Петрик

«Если тебе нужен костюм, — добавил он, — могу продать. И сюртук у меня есть, совсем неношеный. У тебя, кажется, водятся деньги, а мне сейчас как раз туговато. У меня много костюмов, подберешь себе по вкусу. Кстати, нет ли у тебя сотняги до послезавтра?»

Значит, он просто хотел узнать, есть ли у меня деньги, не продался ли я Йотелю. Сволочь этакая! Вот зачем он явился! Не ожидал от него такого двуличия. Я чуть было лампу в него не запустил. Теперь ты понял, что это за тип? Можешь о нем рассказать Эльке…

Кет ни слова не проронил в ответ, только вытер потное лицо и ушел.

Петрик догнал его и, собравшись с духом, спросил:

— Ну, что скажешь?

В сквере их ждала Элька. Она поднялась со скамейки, подошла к ним, спокойная, собранная, и наскоро попрощалась с Кетом:

— Завтра, Кет, мы с тобой встретимся и потолкуем обо всем.

По пути к дому Петрик пытался было завязать разговор, но Элька упорно молчала. Она постелила ему рядом со своей кроватью и велела ложиться спать. И тут же поразила его необычайной новостью — хоть пляши от радости. Она, оказывается, уже узнала, где находится Лям. Она все время разыскивала его и наконец дозналась, что Лям на днях должен приехать сюда. Петрик ворочался с боку на бок. Он почувствовал себя вдруг совсем ребенком, и ему жадно захотелось ласкового слова.

Элька сидела за столом, и перед ней была какая-то книга. Нет, она не читала, она о чем-то напряженно думала; лицо у нее было бледное, такое же, как лоб. Она то и дело закрывала глаза, хваталась за край стола и, видимо, совсем забыла, что в комнате не одна, что здесь находится еще кто-то, кто с затаенным дыханием следит за каждым ее движением. Она сидела, заложив нога на ногу, так что из-под юбки выпирали худые коленки, до того острые, что жалко было смотреть. Немного погодя она торопливо накинула на себя пальтишко и тихо вышла.

Петрик следил за ней в окно. Она, сутулясь, шла через площадь. На улице было мало народу. «До чего ж она похожа на своего брата Тодреса! А вдруг у нее тоже чахотка?» — подумал Петрик, перебирая в уме каждого из семьи Ляма.

Лежавшие на окне булочка, сыр и колбаса, казалось, сами просились Петрику в рот. Во время еды к нему вновь вернулось его прежнее возбуждение, охватила радость предстоящей встречи.

Рано утром Петрик снова обнаружил на столе хлеб, сыр и колбасу. Эльки в комнате не было. Скоро явились Кет и Ара. Они были очень оживлены и, перебивая друг друга, стали рассказывать: Аршин вчера ночью напился, начал буянить, пытался взломать дверь у Ары.

Элька вошла в комнату, неся горячий чайник. Все сразу притихли.

Кет ни с того ни с сего спросил Петрика:

— Что, Гайзоктер тебе не снился?

Но таиться от Эльки не пришлось. Она была разговорчива, весела. Ее высокий белый лоб снова дышал спокойствием и чистотой.

— Ребята, чай пить!

Она живо расставила на столе две чашки, кружечку и стакан. Ара смешно изображал, как Йотель все приставал к нему, просил устроить ему протекцию к Эльке. Рассказывал, что говорил Йотель про его, Арин, нос, как грозил свести с ним счеты, — у него, мол, тут немало друзей. Элька от души смеялась. Потом она взяла карандаш, написала записку и отдала ее Петрику:

— Отнесешь в «Салон», где я шью. Скажешь, что я заболела и не могу сегодня выйти на работу… Ну-ка, Ара, пойдем живей, нас уже ждут. А с вами, ребята, мы увидимся вечером в столовой. Ара придет за вами.

Кет пошел с Петриком относить записку, по дороге все хвалил Ару:

— Я и не думал, что он на что-нибудь пригоден. Этот «нос» оказался бравым парнем. Все, что Аршин вчера на него наговорил, — сплошное вранье. Он мне всю ночь вчера рассказывал. Рассказал, что Эльку еще в Грушках рабочие очень уважали как стойкого, надежного человека. Там-то Ара впервые услышал, как она беседует с рабочими. И вот он под разными предлогами, тайком от всех, стал ездить в Грушки слушать Эльку. Элька знала его семью с малых лет и чуждалась его. Ну а грушкинские рабочие давали ему читать всякие брошюры и листовки. Постепенно родной дом, родители, все их дела и комбинации стали ему в тягость. Он уехал в Одессу и долго маялся там без работы. Никто из родных не знал, куда он делся. И вот однажды Элька отыскала его и после беседы с ним дала несколько мелких поручений от имени комитета. Потом она надолго исчезла, а когда вернулась, он был поражен ее видом: краше кладут в могилу. Она, оказывается, сидела в Херсонской тюрьме и только чудом выбралась оттуда. Херсонская тюрьма оставляет о себе память надолго. Там бьют, надевают смирительные рубашки и затягивают их так туго, что человек теряет сознание… А знаешь, куда они сейчас пошли? Разве Элька тебе ничего не сказала? Тут на одной фабрике забастовка тянется вот уже две недели. Фабриканты с помощью жандармов набирают штрейкбрехеров, а Элька, Кулаковский, Ара и еще другие не подпускают их к работе… Стоп — мы пришли!