Леж Юрий

   Когда-то Анастасия выступала с цыганскими и городскими романсами с эстрады, имела определенную популярность... они ведь так и познакомились - после концерта, который организовала для штурмовиков Нина Березина, позвав своих знакомых и знакомых знакомых певцов, поэтов, литераторов, актеров скрасить нелегкую службу тех, кто в мирные дни оставался на переднем крае, в окопах, очень часто рискуя жизнью ради блага других. Но потом Настя стала женой. И сама, без всяких посторонних подсказок, поняла, что выбрала свой путь в жизни правильно, отказавшись от шумных залов, аплодисментов и частых неприличных предложений прямо в гримерке. Но петь она по-прежнему любила и никогда не отказала бы мужу, даже если бы он просил об этом ежевечерне... и хотя её вокал под аккомпанемент гитары действовал на Алексея очень благотворно, помогая расслабиться и успокоиться, лечащий врач в личной беседе с Анастасией не рекомендовал делать этого излишне часто. "У любого лекарства есть передозировка, сметающая в мусорную корзинку все положительные стороны самого лекарства... - заметил доктор глубокомысленно. - Вот только вашу личную дозу вы уж определите самостоятельно. Это слишком... интимно, что ли..."

   Поэтому Настя не стала отвечать мужу утвердительно, хоть он и приметил вспыхнувший где-то в глубине её глаз огонек радости, ведь любому артисту, чтобы они не говорили вслух о себе и своем отношении к публике, в душе приятно, если кто-то попросит его показать свой талант.

   - А тебе снова мешают сны? - уклончиво спросила Анастасия, проворно расставляя на столе тарелки и раскладывая приборы.

   - Нет, сны не мешают... - задумчиво отозвался Алексей. - Кажется, я к ним давно привык, вот только с утра...

   И в самом деле, сознательно, после пробуждения, Воронцов уже не испытывал сильных эмоций от увиденного, как это бывало раньше, в первые недели после контузии, когда частенько повторялось одно и то же сновидение...

   А снилось ему почерневшее, сожженное огнеметными залпами поле, перерытое окопами и траншеями с остекленевшими от дикого жара брустверами, оплывшими стенками, еле различимым дном, засыпанным черной пылью, бывшей когда-то людьми. От малейшего дуновения ветерка, от самого легкого движения над полем подымался черно-серый пепел и долго-долго кружил над землей невесомой завесой.

   Второй взвод, а с ними и унтер-офицер Воронцов передвигались по полю короткими перебежками, то и дело приземляясь на брюхо, вздымая тучи пыли и стараясь сквозь нее оглядеться, на сколько позволяли это сделать окуляры противогазов. Идти через сожженное огнеметами поле без средств защиты не захотел никто из штурмовиков.

   Припав на колено и локоть после двух десятков быстрых шагов, Ворон отчаянно закрутил головой, пытаясь хоть что-то разглядеть в густом пылевом тумане, и в этот момент что-то будто кольнуло его тонким острым лучиком в глаз... Из кучки спекшегося нечто, бывшего когда-то человеческим телом, торчали помутневшие от огня металлические суставы кисти руки... и продолжение их терялось в пелене пепла... Чужая мертвая кисть вдруг зашевелилась, явственно опираясь о землю, как делал бы это человек, пытаясь подняться...

   Мгновение растянулось в вечность, и Алексей, холодея от иррационального ужаса, наблюдал, как из кучки пепла восстает металлический монстр, некое подобие железного скелета, лишенного огнем кожи и плоти, как приоткрываются запекшиеся от нестерпимого жара горящего напалма заслонки над глазницами гладкого, будто отполированного пеплом черепа... Приподнявшись на одно колено и при этом продолжая опираться рукой о землю, металлический монстр огляделся, рывками, неуклюже поворачивая шею - набор стальных, чуть приплюснутых шариков, уменьшающихся в диаметре от плеч к затылку. Казалось бы, это продолжалось минуты, но и в тот самый момент на поле, и в каждом своем повторяющемся сне Воронцов четко понимал, что на любое свое движение монстр тратит не более сотых долей мгновения...

   ... "Какая-то все же чертовщинка была и там, в поле, и теперь происходит с этими снами", - подумал Алексей, погрузившись с головой в воспоминания о том, чего то ли не было вовсе, то ли было только для него одного... И внезапно услышал мягкий, мелодичный голосок Насти откуда-то издалека. "...да-да... спасибо... по-разному... нет, что вы... неужели?.." Супруга разговаривала по телефону, но ни когда она отошла из кухни, ни что при этом говорила ему, если, конечно, говорила, Алексей не заметил и не услышал. Такое вот погружение в себя, полное отключение от окружающей действительности после нескольких, казалось бы, мало что значащих слов лучше любого доктора говорило о психологическом состоянии штурмовика.