Левый берег

Но ничего. Холод — это ничего. Это ерунда совсем даже. А вот темноту Денис очень не любил. Просто очень. За это, кстати, и зима ему с детства не нравилась. Не потому, что холодно. А потому, что темно. Поэтому, еще будучи совсем маленьким, он всегда искренне радовался, когда вечера становились все светлее и светлее. И вот уже можно было до девяти вечера в футбол гонять. И вот уже нет за окном той пугающей черноты, когда отсиживаешь последний урок во второй смене. И на душе — какое-то успокоение и равновесие. Может, из-за этого именно равновесия предки наши и праздновали Новый год не в январе, а с двадцать первое на двадцать второе марта. Когда день становился длиннее ночи. Свет побеждал тьму. И так — каждый год. Как необходимость. Как истинный и нерушимый порядок вещей, который только и имеет значение.

— Ты чего пасешься, как барашек?

— Ты чего там делал! — прошипел Денис на невесть откуда появившегося Кошака. — Ты ему ремонт что ли решил устроить?

— Да чего ты бычишься! — даже обиделся Володя, вытащив сигарету. — Всего час. Надо же как полагается было сделать…

Курил Кошак странно. Вообще почти не курил. Но все-таки иногда — курил. Денису иногда попадались на жизненном пути такие люди. Постоянно — нет. А вот иногда сигаретку — это пожалуйста. Раз в неделю, под настроение. Вот так и Кошак. И курил всегда только "Лаки Страйк". В мягкой пачке. Впрочем, командир понятия не имел, бывают ли сигареты этого сорта в твердой пачке. Денис никогда не курил. Пробовал — не понравилось.

— Ну и чего — сделал? — все еже раздраженно осведомился оперативник.

— Сделал. Все открыто. Соседи не заметили. Я полчаса прождал. Если бы "попалился" — уже наряд бы был тут. Это железно. В "хате" никого. Свет можешь включить. Не думаю, что кто-то всполошится. Ты только не задерживайся там, я тебя очень прошу.

— Че мне там задерживаться? Пяти минут с лихвой хватит. — Денис успокоился. — Ты давай, Леве звякни, на "всякий пожарный", да я пошел…

Кошак достал из кармана "кожанки" мобильник и нажал кнопку быстрого вызова.

— Здорово, — он обернулся по сторонам и аппетитно затянулся табачным дымом. — Ну, чего там? Понятно. Держи там на контроле. Мне на "трубу", если что…

— Ну? — нетерпеливо подплясывал на месте Денис.

— Нормально. Он — у родителей. Не выходил.

— Я пошел, — отрезал Денис. — Дело то — на пять минут, а времени потеряли вагон.

— Смотри. Дверь захлопывается. Не закройся там случайно, — напутствовал Володя.

Спокойной уверенной походкой командир обошел "пятиэтажку" и, набрав необходимую комбинацию на кодовом замке, протиснулся в средний подъезд. В нос ударил типичный подъездный коктейль запахов, впрочем, вполне переносимый. Оперативник, стараясь не издавать лишнего шума, поднялся на площадку четвертого этажа и, без звонка и стука открыв входную дверь правой квартиры, нырнул вовнутрь.

Нельзя было терять ни минуты. Попасться на проникновении в чужое жилище, когда тебе поручено такое дело — верх невезения и профессиональной непригодности. Командир даже думал направить на это задание кого-нибудь из подчиненных, но в последний момент решил выполнить его самостоятельно. "Учитывая особую важность и возможные огромные последствия ошибки". Именно так он для себя и сформулировал. Действительно, положа руку на сердце, здесь нужно было сработать самому. Тут надо лично. Понять, ощутить, вкусить. Тут записи недостаточно.

Денис очень аккуратно прикрыл дверь, быстрым движением надел на ботинки одноразовые бахилы, вынул из широкого кармана черной куртки маленькую видеокамеру и выставил ее таким образом, чтобы запись отражала то, что он видел прямо перед собой. Нащупал свет. Коридор оказался весьма широким, особенно для "хрущевки". Ботинки у вешалки. Чистые. Кроссовки. Белые. Тапки. И все стоит ровно в ряд. Длинный чистый ковер. Низкая табуретка. Ничего лишнего. Абсолютно ничего. Ремонт давно не делался. Направо. Проходим туалет, ванну. Кухня. Свет. Стол. Старенький холодильник. В нем — пара бутылок пива, какая-то рыба, консервированная фасоль, несвежий хлеб. Майонез. Всякая всячина. В морозилке — пачка пельменей и замерзшее насмерть сало. Грязной посуды нет. Погасить за собой свет.

В коридор, и оттуда направо — единственная комната. Свет. Диван, ободранный и старый. Ковер на полу. Шифоньер. В нем — полно тряпок, но только часть из них аккуратно сложена. Носки связаны вместе. Трусы сложены стопкой. Чистое постельное белье. Поглажено. Стол. Компьютер, не то, чтобы очень старый, но и не новый точно. Дисков нет. Модем. Больше ничего. Полка с книгами. Здесь — подольше камеру. Что еще? Все. Назад. Свет. Коридор. Свет. Дверь захлопнуть…

11.02.2008. Ферма. 15:11

— "Никогда не играть с восстанием, а, начиная его, знать твердо, что надо идти до конца". Да-а-а… Энгельс. Точнее и не скажешь…