Левый берег

— А ты чего молчишь, прапорщик? — раздраженно выдавил майор.

Все знали, "прапор" — кадровый вояка. Пришел в милицию из армии. Уже пенсионер, но начальство не выгоняло. Уважало за хладнокровность, рассудительность и честность.

— А я что… — спокойно ответит тот, скрестив руки на груди. — Дело ваше, офицерское да командирское. Лично я исполню любой приказ, и своих подчиненных заставлю. Только, если уж вам интересно знать мое мнение, не стоит оно того. Не Сталинград здесь и не Берлин. Чую — "дермецом" попахивает…

Помолчали. Все смотрели вниз, и лишь самый молодой беспокойно обводил глазами присутствующих, будто ожидая чего-то сверхъестественного.

— Товарищи офицеры…

Майор встал ровно, одернул рубашку, поправил фуражку. Глядя на него, милиционеры тоже подтянулись.

— Хочу напомнить, что наша основная задача — борьба с уголовной преступностью. — Он обвел присутствующих взглядом. — Принимая во внимание то, что по имеющимся у нас неподтвержденным и неполным данным, проверить которые нет возможности, мы имеет дело не с уголовными преступниками, а с некоей политической силой, которая взялась за оружие для осуществления своей цели…

Майор сделал длинную паузу.

— … а также принимая во внимание отсутствие связи, приказов от вышестоящих инстанций и какой-либо возможности обороняться, я приказываю всему личному составу сложить оружие и действовать далее по ситуации, помня при этом, что в здании наши раненные товарищи. Вопросы есть?

— Никак нет, — вразнобой ответили милиционеры.

— Довести мой приказ до личного состава, — потребовал майор. — Я — на улицу.

— Ты правильно сделал, Алексеич, — шепнул ему на ухо прапор перед выходом.

Майор, уверенно вышел на воздух, отошел на несколько метров от входа и остановился. Поднялся несильный, но освежающий летний ветерок. Вокруг было неестественно тихо, окна домов зияли чернотой.

"Людям, должно быть, страшно сейчас. С войны такого здесь не было…" — подумал Шепелев.

Ждать пришлось недолго. Из темноты вырос уже знакомый силуэт и приблизился к майору.

— Ну что надумали, Григорий Алексеевич? — дружелюбно поинтересовался боец.

— Я согласен. Какой будет порядок сдачи?

— Все просто. Ваши люди оставляют оружие там, где они находятся и по одному выходят в центральную дверь. Затем их обыскивают и строят перед входом. Я скажу им пару слов — и все, до свиданья.

— Что ж, тогда давайте начнем.

— Да я только "за", — ответил боец, поднял правую руку, согнутую в локте и показал три пальца.

Из темноты, оттуда, где были расположены подсобные строения, появились три бойца. На их лицах были все те же платки, на рукавах — повязки, только вот одеты они были в обычную гражданскую одежду. В руках — "АКС-сы", на каждом — разгрузка с рожками и гранатами.

Один ловко кинул автомат командиру, тот на ходу поймал его. Бойцы приблизились к входу и стали от него по обе стороны. Автоматы — у живота, ноги — на ширине плеч, в глазах — решительность. У одного в руке зажата граната без чеки, втора рука — на спусковом крючке. Автомат — на ремне через шею. Не шути!

— Начинайте, майор, — потребовал боец.

— Отдел, слушай мою команду! — крикнул Шепелев. — Оружие оставить там, где стоите. Выходить по одному. Руки — на затылок. Без провокаций. Рядовые — первые. Офицеры — последние.

В дверях показался перепуганный пацаненок-рядовой. Он встал прямо в дверях и озирался по сторонам, глядя то на майора, то на боевиков.

— Ну чего стоишь? — один из бойцов перекинул автомат на плечо, подошел к милиционеру, взял его за рубашку и грубо прислонил к стене.

Обыск длился недолго.

— Повернись, — потребовал боевик. — "Ксива"!

— Что, простите? — промямлил парень.

— Удостоверение, говорю, давай!

Отобранный документ ту же был брошен под ноги пленного.

В руках сверкнула сталь.

— Да не боись ты, сопляк, — говорил боец, глядя на перепуганного до смерти милиционера и срезая с его формы погоды и знаки различия.

— Стой смирно! — Боевик, нагнувшись, разрезал на туфлях шнурки и, развернув парня, потребовал. — Ремень.

— Зачем? — упавшим голосом спросил милиционер.

Ответом был удар рукоятью ножа в нос. На рубаху брызнула кровь, которую милиционер безуспешно пытался остановить руками. Тем временем боевик расстегнул и вытащил ремень и разрезал форменные штаны сзади. Они тут же начали падать, и рядовой вынужден быть схватить их руками. Боевик взял его за шиворот, отвел на несколько метров вперед, так чтобы он находится в зоне видимости других бойцов, и поставил на колени.

— Руки за голову! Смотреть вниз! Вот так и стой. И не напрашивайся больше!

— Офицерам хоть штаны не режьте… — попросил Шепелев.

— Ну ладно. Но вот с погонами и шнурками, Григорий Алексеевич, хоть убейте, придется расстаться, — добродушно ответил командир.

Настроение у него явно поднялось.

— Извольте… — хмуро бросил майор.

Он сорвал с себя погоды, присел на корточки и начал развязывать и вынимать шнурки…