Левый берег

А как сын уехал, ему с женой и совсем терпимо стало. Шли годы, жизнь потихоньку налаживалась. С горем пополам, стали платить пенсию. И даже подняли оную до того уровня, когда человек, живя на нее, мог хотя бы не подохнуть с голоду. Сын встал на ноги, помощи больше не просил. Петрович с женой хозяйствовали потихоньку, живность кое-какую так же держали, исправно огород обрабатывали. Так что картошка, овощи да фрукты-ягоды были свои. А много ли им надо?

Петрович сам ухаживал за своей "пятеркой", холил ее и лелеял. Она отвечала ему взаимностью. Не "брыкалась", не ломалась, а, словно старая добрая крестьянская лошадь, всю свою жизнь покорно тянувшая, то плуг, то телегу, преданно смотрела на Петровича своими потускневшими от времени передними фарами…

Петрович аккуратно припарковался невдалеке от серой "многоэтажки" с кричащей вывеской над пристройкой у первых двух этажей: "Казино. Ночной клуб. Best".

На площади народу практически не было. Только пустая 134-я маршрутка, гостеприимно распахнув двери, стояла на остановке.

Но ничего… Кировогорск, конечно, не Нью-Йорк. Но Петрович по опыту знал: за ночь хотя бы пара пассажиров — но будет. Загулявшие мужики, сорокалетние бабы, засидевшиеся в ресторане с подругами, подвыпившие компании, вдруг захотевшие попариться, и желательно не одни. С таких можно смело по ночному времени и пятьдесят рублей брать. Или сорок, "на "крайняк…" Глядишь — рублей сто в кармане. А чего? Петровичу последние месяцы по ночам все равно не спится. Старость, видно наступает…

Он захлопнул дверь и, подойдя к группе мужчин, пьющих кофе из одноразовых пластиковых стаканчиков и наблюдающих за партией в нарды, разыгрывающейся тут же на капоте белой "шестерки", поздоровался. С кем за руку, кого так поприветствовал.

— Слышь, Петрович, я к тебе завтра заеду? — лениво спросил сонный пузатый мужик, не отрывая взгляд от игры. — Че-то мне кажется, "движок" у меня барахлит.

— Давай, заезжай… Кто последний то?

— За мной будешь, — ответил коротко стриженый загорелый таксист, прикуривая.

Петрович облокотился на машину и стал наблюдать за партией. Прошел час. Таксисты постепенно разъезжались, отвозя пассажиров в разные точки города, и вновь возвращались. Площадь стала и вовсе пустынной, перестали ходить последние маршрутки. Несколько таксистов, попрощавшись, уехали отсыпаться, чтобы завтра вновь "сесть за баранку". Загорелый таксист тоже подал Петровичу руку и повез жирную тетку на Черемушки, где и сам жил.

— Мужики, кто работает?

Высокий худощавый мужчина в джинсах, черной футболке, с бутылкой пива в руках и сумкой через плечо стоял возле машин. По виду он был навеселе, но себя контролировал.

— Поехали, — дружелюбно ответил Петрович, подходя к своей "пятерке".

— На Некрасовку сколько возьмешь? — поинтересовался тот, залезая на заднее сиденье.

— А чего ты? — удивленно спросил Петрович. — Садись вперед, если хочешь…

— Да ладно! Где сел, там и сел. Поехали лучше. Так сколько?

— Ну, тридцать пять…

— Тридцать.

— Пойдет, — помолчав для приличия, ответил Петрович. Днем за такой маршрут красная цена — "двадцатка".

Он повернул ключ зажигания и плавно тронулся с места.

Проехал по пустынной улице Декабристов. Пассажир затих, молча глядел в окно. К пиву почему-то больше не притрагивался. Петрович повернул налево, на Шевченко.

— Слышь, мужик, тормози-ка на минутку, товарища подберем, — послышалось с заднего сиденья.

Петрович остановил машину возле стадиона "Зорька".

"Странно, — подумал он, — кого тут подбирать. Темнотища…".

В затылок уперлось что-то твердое и холодное. Петрович замер. Сильная рука взяла его сзади за шиворот.

— Тише, мужик. Не балуй, — прошипел сзади ледяной голос.

23.08.2009. 00:37

— Ну что, Аякс. Давай заканчивать разговор. Скоро будет заблокирована связь. Так что ты подумай сейчас хорошенько, все ли ты сказал мне? А я минутку подумаю, все ли я сказал тебе…

— Нет, Учитель. Мне вроде бы больше нечего тебе сказать…

— Вроде бы?

— Точно. Нечего.

— Я тоже ничего не упустил.

— Послушай, Учитель, А можно личный вопрос?

— Давай. Пара минут у нас еще есть.

— Скажи, а ты веришь в Бога.

— Верю. Почему ты спрашиваешь?

— Тебе не страшно делать то, что ты делаешь?

— Знаешь, Аякс… Вот такая тебе история… Внук Мухаммеда Хасан Али сражался с неверными на поле боя, и побеждал многих воинов. Однажды, в очередном сражении, он занес руку для удара. Но "неверный" плюнул в него. Тогда Али отбросил свой меч и отказался его убивать.

— И почему же он это сделал?

— Он сказал, что поступил так потому, что знал, что когда тот человек плюнул в него, он рассердился. И он сражался уже не за Аллаха, а ради удовлетворения своего гнева. И если бы он убил того "неверного" по злобе, а не из чувства справедливости, в Судный день он предстал бы перед Аллахом убийцей.

— И в чем же "мораль басни"?