Левая рука тьмы

Двигаясь дальше по тропе, я заметил, что вокруг простирается целая деревня или городок, разместившийся в лесной тени, который был столь же хаотичен, как Рер, но дышал миром, покоем и тайной. На каждой крыше и над тропинкой колыхались купы хемменов, самого обычного дерева на Зиме, высоких, стройных хвойных деревьев с толстыми, бледно-пурпурными иглами. Шишки хеммена падали на тропинки, ветер благоухал ароматом пыльцы, и все дома были построены из досок темной древесины хеммена. Наконец, когда я остановился, прикидывая, в какую дверь постучаться, какой-то человек вышел из-за деревьев и вежливо поздоровался со мной.

— Вы ищете место, где остановиться? — спросил он.

— Я пришел с вопросом для Предсказателей.

Я решил сначала предстать перед ними как кархидец. Как и Исследователям, мне не доставляло трудностей изобразить из себя местного жителя, если мне это было нужно; учитывая количество кархидских диалектов, мой акцент не обращал на себя внимания, а мои сексуальные аномалии были скрыты плотной одеждой. Я не обладал густой шапкой волос и скошенными книзу уголками глаз, как типичный геттенианин, и был чернее и выше большинства из них, но все мои отклонения были в пределах нормы. С тех пор как я покинул Оллул, я постоянно уничтожал волосы на подбородке (к тому времени мы еще не знали о «волосатых» племенах Перунтера, которые не только носят бороды, но и покрыты волосами с головы до ног, как Белые Земляне). Как-то мне задали вопрос, почему у меня сломанный нос. Нос у меня был просто плоским, у геттениан же носы выступающие и узкие, с узкими ноздрями, хорошо приспособленными для того, чтобы дышать морозным воздухом. Человек, появившийся на тропинке, с легким интересом посмотрел на мой нос и ответил:

— Тогда, может быть, вы захотите переговорить с Ткачом? Сейчас он внизу на поляне, куда пошел за дровами. Или же вы предпочитаете поговорить сначала с кем-то из Холостяков?

— Я не уверен, что… Видите ли, я совершенно невежествен…

Молодой человек засмеялся и поклонился.

— Я польщен! — сказал он. — Я прожил тут три года, но не обрел еще столько невежества, чтобы имело смысл говорить о нем. — Он веселился от души, но вел себя очень вежливо, и я уже достаточно обладал знаниями о Хандарре, чтобы не вступать в стычки из-за того, что меня поддразнивают; я выглядел так, словно, встретившись с ним, сказал: «Я исключительно красив…»

— Я хотел сказать, что ничего не знаю о Предсказателях…

— Завидую! — сказал молодой обитатель этих мест. — Смотрите, нам придется испятнать чистый снег отпечатками своих ног, чтобы попасть куда-нибудь. Могу ли я показать вам путь на поляну? Меня зовут Госс.

Это было его первым именем.

— Дженри, — сказал я, избегая произносить звук «л».

Следуя за Госсом, я вступил в прохладную тень леса. Узкая тропинка часто меняла направление, то взбегая на склон, то снова сбегая с него; тут и там, то прижавшись к толстым стволам деревьев, то в отдалении от них, стояли маленькие дома, выкрашенные в цвета лесной зелени. Все вокруг было красным и коричневым, сыроватым, неподвижным, ароматным, скрытым во мраке. Из одного домика доносились нежные свистящие звуки кархидской флейты. Госс шел в нескольких ярдах передо мной, двигаясь легко и быстро, изящный как девушка. Его белая рубашка блеснула передо мной, и вслед за ним я вышел из тени на ярко освещенную большую зеленую лужайку.

В двадцати футах от нас я увидел стройную неподвижную фигуру, стоящую к нам в профиль: ее пурпурный хиеб и белоснежная рубашка ослепительной эмалью выделялись в зелени высокой травы. В ста ярдах от него стояла другая статуя, на этот раз в белом и синем; фигура эта ни разу не взглянула на нас, не пошевелилась в то время, пока мы говорили с первым. Они практиковались в дисциплине Хандарры, именуемой Присутствие, которая представляет собой некий вид транса. Хандарраты, идущие от противного, именуют ее «нетранс», что включает в себя саморастворение (потерю себя или приращение?) через исключительную чувственность и настороженность. Хотя техника ее коренным образом отличается от большинства мистических техник, это, без сомнения, именно мистическая дисциплина, использующая опыт Вечности, но я не могу категорически утверждать ничего ни об одной практике Хандарры. Госс заговорил с человеком в красном. Нарушив свою полную неподвижность и взглянув на нас, он медленно подошел к нам, и я почувствовал, что испытываю перед ним благоговение. В ярком солнечном свете он светился своим собственным светом.

Он был так же высок, как и я, с чистым, открытым и прекрасным лицом. Когда наши глаза встретились, я внезапно испытал желание обратиться к нему, попробовать установить с ним телепатическую связь, чего я никогда не пробовал делать с того дня, как высадился на Зиме, и не должен был этого делать. Он продолжал смотреть на меня в упор. Импульс был сильнее, чем сопротивление ему. Я мысленно обратился к нему. Ответа не последовало. Контакт не произошел. Он продолжал смотреть на меня в упор. Через мгновение он улыбнулся и сказал мягким хрипловатым голосом:

— Вы Посланец, не так ли?