Лев Толстой. «Пророк без чести»: хроника катастрофы

То, что вопрос стоит именно так, подтверждается различными событиями и общественными дискуссиями последнего времени. Вдруг оказывается, что история, произошедшая с русским писателем больше ста лет назад, явилась во многих отношениях каким-то таинственным архетипом этих дискуссий. Действительно, мне также уже много раз приходилось говорить и писать о том, «нужно ли отлучать от Церкви членов известной группы, исполнивших песенку в храме Христа Спасителя, как в свое время отлучили великого русского писателя?», «а как бы Толстой отнесся к ИГИЛ?», «можно ли православным детям читать в школе Л. Толстого?», «а что бы Л. Толстой сделал, если бы жил в наше время и видел, что мир стремительно скатывается к глобальному военному конфликту?» – и многие, им подобные. Лев Толстой каким-то загадочным образом продолжает оставаться не только «матерым человечищем» (М. Горький), «зеркалом русской революции» (В. И. Ленин), «тайнозрителем плоти» (Д. С. Мережковский), но и безмолвным свидетелем и даже пассивным участником бесконечного диалога всех со всеми, который мы можем назвать человеческой историей.

Лев Толстой давно обречен на то, чтобы разговор о нем практически всегда перерастал в разговор о Церкви. Тема «Лев Толстой» – это очень часто и есть тема «Церковь». Писать о Толстом – значит обязательно объяснять. Не столько то, почему он отверг Церковь, сколько в наши дни – а что мы вообще имеем в виду, говоря о Церкви? И зачем она, Церковь, людям нужна? Именно поэтому книга, которую держит в руках читатель – это еще и книга о Церкви.

И тут сразу хочется предостеречь себя, автора, от распространенной ошибки – побыстрее с Львом Толстым расправиться. Ну, если прямо не расправиться, то, во всяком случае, объяснить читателям, в чем он был неправ. Но это очень непростая задача, которую решают уже более ста лет. И объяснения должны быть убедительны. А они не всегда убедительны. Наши аргументы не должны превращаться в «лексические упражнения», в которых никому не хочется разбираться, и демарши «профессиональных знатоков Бога», до которых никому нет дела. Наши аргументы должны учитывать простоту мысли самого Л. Толстого, причем простота здесь понимается не в обычном смысле. Простота здесь – доступность и связанность с внутренним миром человека и его потребностями. Как указывает В. В. Бибихин, «первичный основной материал» Л. Толстого не должен перекрываться часто вторичными и искусственными конструкциями его критиков[2].

Обращаю внимание читателей еще на одно весьма примечательное обстоятельство. Практически каждый год во всем мире выходят очень интересные и содержательные книги о Л. Толстом. Это цикл П. В. Басинского («Лев Толстой. Бегство из рая», «Святой против Льва. Иоанн Кронштадтский и Лев Толстой: история одной вражды», «Лев в тени Льва»), это книга немецкого специалиста проф. Мартина Тамке «Религия Толстого. Духовная биография» (немецкое издание – 2010 г., русский перевод – М., 2015), это сборник «Л. Н. Толстой и Ф. М. Достоевский: задачи христианства и христианство как задача» (изданные в 2014 году издательством музея «Ясная Поляна» очень маленьким тиражом материалы конференции 2011 года), это «Дневники Льва Толстого» В. В. Бибихина (2012), наконец, это объемный и содержательный немецко-швейцарский проект «Leo Tolstoj als religioser Denker und Kirchenkritiker» (Vandenhoeck & Ruprecht. Göttingen, 2014 – «Лев Толстой как религиозный мыслитель и критик Церкви»). Некоторые из упомянутых книг стали в определенных кругах настоящими бестселлерами.

Благодаря титаническим усилиям многих исследователей, в первую очередь сотрудников Государственного музея Л. Толстого в Москве, практически ежегодно публикуются новые важные источники, связанные с жизнью и мировоззрением писателя. В первую очередь хочу отметить полное издание мемуаров жены Толстого, графини С. А. Толстой «Моя жизнь», а также материалы из совсем недавно открытого архива последнего секретаря писателя В. Ф. Булгакова («Как прожита жизнь», «В споре с Толстым»).

Лично для меня есть еще одна побудительная причина вернуться к старому сюжету. Дело в том, что мои друзья-историки подвергли критике первую главу книги 2010 года, где я пытаюсь анализировать глубокий религиозный кризис, в котором оказалась в целом Европа и, в частности, Россия. Высказаться еще раз по этому поводу для меня очень важно.