Лев пустыни

Она шла по дорожке обратно к деревне, ведомая Марином, который рассуждал о каких-то сложностях, проблемах и бедах и горькие мысли взрывались в ее голове:

«Честнее было, если бы, любимый, у тебя обнаружилась жена и восемь детей. Я полмира преодолела, чудом избежала знакомства с инквизиционным судом, меня продавали, как связку чеснока. Я же рвалась к тебе, а ты… А ты боишься меня. Я нарушаю твой покой и у тебя одна мысль, сплавить меня побыстрее! Я тебе не нужна…»

– Жанна, у тебя лицо, прямо как в тот вечер в Ренне, печальное и прекрасное! – заметил, улыбаясь Марин.

Жанна резко остановилась.

– Извини, у меня есть еще дело, я не пойду с тобой в деревню! – сказала она, широко раскрытыми глазами глядя в лицо Марина.

– Здесь? – удивился Марин. – Ну-у, дело ведь может и подождать. Я думал, мы сейчас придем в гостиницу, закажем завтрак, вспомним Ренн, раз ты тут ненадолго.

– Здесь! – шепотом крикнула Жанна. – Уж лучше бы ты имел восемь детей!

И развернувшись, бросилась прямо через придорожные кусты к морю.

Марин замер на дороге. Несколько раз он крикнул:

– Жанна, вернись!

Но заметив, что на дороге появились еще люди, пожал плечами и пошел обратно в свою усадьбу.

ГЛАВА XXVIII

Жанна сидела на берегу моря, на большом булыжнике, в своем красивом, никому не нужном платье и рыдала навзрыд.

Волны с шипением набрасывались на берег, доставая пенистыми языками до ее подола.

Жанне было все равно. Если бы волна накрыла ее с головой, она даже бы даже не пошевелилась.

«За что?» – шептала она. – «Я же душу ему отдала, а он! Здесь я ему не нужна, здесь я свалившаяся на голову неожиданность. А я то, дура, платье выбирала, торговалась с капитаном. Божественная Жанна… Боже мой, почему я не умерла от яда еще в усадьбе шейха?»

Жанне хотелось прямо сейчас рассыпаться на мелкие кусочки, раствориться в сияющем солнце, воде и воздухе, лишь бы не чувствовать боли от равнодушной подлости человека, который был для нее всем.

Куда идти с этого камня – она не знала. Везде чужая, никому не нужная. Одна-одинешенька на краю света, на сладкой земле Кипра. Как жить дальше, зачем жить дальше?

Позади раздался хруст гальки.

Слабая надежда, что это Марин, зародилась в душе Жанны. Она повернула залитое слезами лицо и увидела бредущую к ней Жаккетту.

Жанна разочарованно всхлипнула и заревела еще сильней.

Жаккетта робко примостилась рядом с ней на камень.

Жанна уткнулась лбом в ее плечо и простонала:

– Ну что я ему сделала?

Постепенно ее плач стал переходить в истерику. Спазмом начало сжимать горло. Теперь Жанна и рада была бы остановиться, но не могла. Она всхлипывала, захлебывалась, стонала от боли в горле, чувствуя, что каждый вздох дается все труднее и воздуха не хватает.

Жаккетта поняла, что госпоже совсем худо и заметалась, не зная что же делать.

К счастью подоспел рыжий, который взял дело в свои руки. Он снял с пояса фляжку и насильно влил в рот Жанне немного воды.

Жанна не сразу смогла напиться, но потихоньку вода все же проникла в ее горло. Сразу стало легче. Чуть погодя, Жанна смогла уже сама выпить еще воды. Постепенно спазмы утихли и Жанна лишь изредка всхлипывала.

– Это с дороги бывает! – объяснил неизвестно кому (ведь все они трое знали, что дорога здесь ни при чем) рыжий. – Сейчас Вам поспать надо, а там, глядишь, жизнь веселей покажется.

Жанна, благодарная за ложь, согласно кивала. Весь мир перед ее глазами заволокло туманной пеленой.

– Э-э, да Вы сейчас, пожалуй, идти не сможете! – посмотрев на обмякшую Жанну, сделал вывод рыжий. – Жаккетта, оботри ей лицо!

Жаккетта намочила край своего покрывала в морской воде и протерла лицо госпожи.

Рыжий подхватил Жанну и понес в гостиницу.

Жаккетта шла чуть позади. Если честно, то она предпочла бы, чтобы рыжий госпожу на руках не носил.

* * *

То, что госпожа Жанна не поладила со своим кавалером, было ясно без слов.

«Все мужчины – сволочи!» – сделала однозначный вывод Жаккетта, глядя в широкую спину рыжего, который вносил по лестнице Жанну наверх.

Хозяин гостиницы молча ахал в душе, строя предположения одно интригующее другого, но внешне лишь сочувственно кивал, изображая полное понимание. В самом деле, ну приболела дама с дороги, с кем не бывает? Особенно с красивыми дамами – так сплошь и рядом. Они же нежные, как цветы. Только дунь – и вянут сразу.

Рыжий донес бесчувственную Жанну до ее комнаты, пинком открыл дверь. Ногой она зацепилась за косяк и желтый сафьяновый шлепанец слетел.

Жаккетта подобрала его, вошла в комнату и закрыла дверь.

Рыжий положил Жанну на кровать и сказал:

– Ей надо выспаться.

И без малейшего смущения принялся расшнуровывать корсаж ее платья.

Жаккетта уже замахнулась, чтобы треснуть этого бесстыжего, бесчувственного нахала желтым шлепанцем, но рыжий, не оборачиваясь, сказал:

– Положи тапок. Кто у нас камеристка, я или ты? Помогай!

Жаккетта мысленно уронила ему на голову каменную плиту, но молча принялась помогать пирату. Вместе они стянули с Жанны платье.

– Я бы, конечно, мог снять с нее и рубашку… – заметил рыжий. – Но боюсь, что тогда я не доживу до утра. Ты меня либо отравишь, либо прибьешь. Снимай сама.