Лев пробуждается

Сердце у Аддафа упало; угрюмая ненависть к англичанам для валлийцев была превыше чести, и хотя они и не переметнулись на другую сторону, но в дальнейшем участвовать не желали, платя непокорностью за бойню, учиненную над ними недавно.

Лучники стояли с непроницаемым видом, уперев одну роговую законцовку ненатянутых луков на подъем обутой ноги, стоящей в грязи, а вторую сжав в обеих руках и чуть наклонившись, нарочито не собираясь трогаться с места.

Как и остальные millinars, Бедейл орал и разъезжал взад-вперед, но именно Хейден Капитан и все остальные капитаны сотни убедили упрямившихся валлийцев под его командованием вступить в бой, пустив в ход комбинацию проклятий, едких насмешек над их отвагой и льстивых посулов первыми получить трофеи.

Это подстегнуло их к действию, и они двинулись вперед, зная, что каждый шаг приближает их к самому главному — ограблению трупов, когда сеча будет выиграна. И все же Аддаф слышал негромкое ворчание остальных валлийцев, чувствуя, как их взгляды прямо-таки прожигают ему спину.

Но главное дело для него и его товарищей сделал не Бедейл и даже не Хейден Капитан — сколько б они ни кричали и ни махали руками, — а Рис, Господин. Мид ап Мидвидд, как его прозвали — Прицел Прицелов, — и не без причины.

Он подвел их на сотню шагов, пока оставшиеся рыцари бесцельно маялись у частокола пик, размахивая оружием да время от времени пытаясь совершить выпад или ткнуть копьем — хотя большинство свои копья уже побросали. Завидев приближение валлийских лучников, они лихорадочно пришпорили коней или заковыляли прочь от шилтронов, словно от чумных, спеша оказаться подальше от тучи стрел, когда она упадет, ибо знали, что валлийцы с таким же наслаждением прикончат английского конника, как и врага.

Вражеских лучников больше не осталось, увидел Аддаф, выглядывая через плечи двух передних шеренг, — все рассеяны и порублены. Однако в кольцо пик все же проскользнул кто-то с арбалетом и сейчас обстреливал как раз тот участок строя, где стоял Аддаф, и злобный выхлест болтов очень ему не нравился.

Прицел Прицелов обращал на них внимание не более чем на грибной дождик, вышагивая вдоль рядов с поднятым луком, оценивая ветер и расстояние по зеленой и красной лентам, развевавшимся на конце лука. Гасконские арбалетчики, взопревшие и сердитые из-за того, что приходится трудиться самим, взводили свое оружие, упирая его в живот, и давали редкие, разрозненные залпы, а валлийцы презрительно скалились над ними.

— Наложи!

Шелест длинных стрел, надвигаемых на витые тетивы.

— Натяни!

Циклопический скрип напряженного дерева, будто открывается тяжелая дверь.

— Стреляй!

Бог разорвал небеса, как дешевое полотно, и в пикейном кольце поднялся крик. Настоящее смертоубийство началось.

* * *

Будто кто-то пнул циклопическое осиное гнездо, и к ним устремилась безумная черная жужжащая масса. Окрик раздался, как только выпустили стрелы, и Хэл увидел, как отрок рядом с ним обратил свое млечно-белое лицо к небу, высматривая их.

— Пригнись, Тэм, твою задницу, — прошипел его сосед, и мальчишка увидел, что все остальные, сгорбившись, уставились в землю, словно пытаясь взглядом пробурить дыры в залитой кровью грязи. Владельцы стальных шлемов съежились, словно в чаянии уместиться в них целиком, а обладатели кожаных или вовсе никаких безотчетно прикрыли головы руками; пики гремели, перестукиваясь, как камыши на ветру. Хэл подобрался, кожа покрылась мурашками, будто стараясь натянуться потуже перед ударом.

Осы жужжали и свистели. Тэму пришло в голову, что звук такой же, как у гравия, который он швырял о стену мазанки Агнес, когда пытался ночью выманить ее на улицу. Но вместо того, вспомнил он, вылетел ейный папаша и велел ему проваливать…

Выпрямившись, обернулся к Эрчи поблагодарить за добрый совет — Христе, угоди мне такая в глаз, напрочь изуродовала бы мою красу, хотел было сказать — и тут увидел перья, нелепо торчащие сбоку на шее Эрчи, будто малая птаха. А потом сообразил: это все, что осталось на виду от древка длиной в добрый ярд с металлическим наконечником, вошедшего в ключицу Эрчи и прошившего его коленопреклоненное, так и оставшееся стоять тело, — и взвыл.

Увидев, как зарыдал млечнолицый отрок, Хэл принялся похлопывать соседа по плечу, будто раненого пса. Ему хотелось сказать мальчонке, что его друг не страдал, что он наверняка мертв, потому что ни одному человеку не пережить того, что стрела учинила с его внутренностями. Но подумал, что мальчонка и без того это знает.

Да и времени на разговоры не было, потому что второй шквал уже рушился на них, и три снаряда взрыли дерн у его ног. Человек перед ним покачнулся под низкий колокольный звон попадания по стальному нагруднику, и стрела переломилась. Но человек все равно рухнул, будто огретый булавой вол, сипя и хлопая ртом, как рыба, из-за спавшихся от удара легких. Их стрелы убивают, даже не войдя в тело, увидел Хэл, борясь с всколыхнувшейся в душе паникой, и эта мысль пришла в голову не ему одному.