Лев Марсиканский, Петр Дьякон. Хроника Монтекассино. В 4 книгах

42. А названный аббат, после того как к нему присоединились Гвала, епископ Сен-Поль-де-Леона, Роберт Парижский³'¹⁸ и другие кардиналы, начал всячески докучать понтифику, чтобы он отменил привилегию, которую дал императору, и связал его узами анафемы. Но те, которые были с папой в оковах, говорили: «То, что мы ранее одобряли, то и теперь одобряем в один голос, а то, что осуждали, осуждаем». Другие же не только не осуждали то, что было сделано вопреки апостольской и вселенской церкви, но даже весьма неразумно пытались это защищать. Итак, в то время как апостольскую церковь сотрясали такого рода разногласия, этому понтифику донесли, что зачинщиком и знаменосцем этого раздора и соблазна был названный выше муж. Когда об этом услышал названный аббат, то, найдя удобное время, сказал ему: «Мои враги говорят тебе, что я не люблю тебя и что дурно отзываюсь о тебе, но они лгут. Ибо я люблю тебя так, как должен любить отца и господина, и, пока ты жив, не хочу иметь никакого другого понтифика, как я и обещал тебе вместе со многими другими. Однако я слышу, что мой Спаситель говорит мне: «Кто любит отца или мать более, нежели меня, не достоин меня»³⁴⁹. Потому и апостол говорит: «Кто не любит Господа Иисуса, анафема; маранафа»³⁵⁰. Итак, я должен любить тебя, но ещё больше я должен любить того, кто создал и тебя, и меня. Ибо ничто и никогда не может быть поставлено выше такой любви к нему. А тот договор, столь гнусный, столь насильственный, заключённый с таким предательством, столь противный всякому благочестию и вере, я не одобряю. Да и кто может одобрить договор, в котором притесняется вера, церковь теряет свободу, священство устраняется, единственная и беспримерная церковная дверь запирается, а многие двери, через которые всякий, кто входит, есть вор и разбойник³⁵¹, отворяются? Мы имеем каноны, имеем установления святых отцов со времён апостольских и до тебя самого. Следует идти путём царским и не отклоняться от него в ту или иную сторону³⁵². Все апостолы осуждают и отлучают от общения верующих тех, которые завладели церковью благодаря светской власти. Ибо миряне, хотя бы они были благочестивы, всё же не имеют права распоряжаться церковью. Ведь таково святое установление апостолов; каждый, кто выступает против этого, не католик. Всякий же, кто защищает ересь, есть еретик. Но никто не может сказать, что не является ересью то, что святая и апостольская церковь называла ересью на многих соборах и осудила и отлучила от церкви вместе с её создателями». Такая беседа между понтификом и аббатом послужила источником вражды и ненависти. Среди прочего, что папа говорил тогда против этого аббата, он сказал: «Если я не поспешу отнять у него аббатство, то в будущем он сам своими доводами лишит меня римского престола». По этой причине он направил этому аббату из города письмо, в котором сообщал, что епископ не должен быть одновременно и аббатом и что апостольский престол не намерен больше терпеть, чтобы столь знаменитое аббатство возглавлял какой-либо епископ. Он также отправил через Льва, епископа Остийского и монаха нашей обители, письмо братьям, в котором предписывал им не оказывать более послушания этому мужу, но, согласно Богу, избрать себе аббата по уставу; если же они поступят иначе, то он во всех подчинённых этому монастырю кельях поставит собственных аббатов. Когда аббат это услышал, то, созвав братьев, стал разъяснять им то разногласие, которое было между ним и понтификом по церковным делам, и вместе с тем также увещевал их, что, если они согласятся с аббатом, которого он изберёт, то он по мере своих сил будет защищать и оберегать их самих и это место. Был тогда в этом монастыре некий брат по имени Перегрин, родом лигуриец, хитрый мирским лукавством, которому он и решил отдать это аббатство. Когда братья узнали об этом, то сказали аббату, что до тех пор, пока он намерен править на правах аббата, все они будут повиноваться ему, как отцу и господину; если же он желает оставить аббатство, то они ни в коем случае не откажутся от права выбора, которое принадлежит им по предписанию устава, но по старинному обычаю сами изберут себе аббата. Когда тот услышал это, то, рассчитывая добиться своего силой, призывает к себе на помощь вооружённых воинов для охраны монастыря. А на другой день, когда братья с миром вошли в церковь для служения мессы, внезапно явилась вооружённая различным оружием толпа разъярённых людей, вопрошающих, где те, кто не хочет исполнять волю аббата. Братья же, восприняв это с крайним раздражением, все разом бросились на них и выгнали из монастыря. Когда об этом доложили аббату, он поднялся в этот монастырь и, призвав к себе братьев, сказал: «Я не хочу, чтобы из-за меня между вами и римской церковью возник соблазн, а потому получите пастырский посох, который вы мне вручили»; и, положив его на алтарь, он тут же дал братьям отпущение грехов и вернулся к своему епископству, где в святом образе жизни благополучно дожил до времён аббата Одеризия II и ушёл из этого мира 31 августа³⁵³. Похоронили же его в городе Сеньи, в церкви Пресвятой Богородицы и Девы Марии, и Господь не перестаёт совершать в его память чудеса по сей день. В эти же дни, когда в Террачинской церкви умер епископ Бенедикт³⁵⁴, римский понтифик епископом |В эту церковь назначел Григория³⁵⁵, с детства бывшего монахом нашей обители и весьма сведущего в священных писаниях. Точно так же аббатом в монастырь святого мученика Христова Винцентия был поставлен Амик³⁵⁶, декан Монтекассинского монастыря, а в римской церкви были поставлены кардиналы-дьяконы Одеризий³⁵⁷ и Росцеман³⁵⁸.