Лев, колдунья и платяной шкаф

На это никто из них не мог дать ответа.

— Если был, — продолжал мистер Бобр, — она просто отправится туда на санях, чтобы перехватить нас по дороге, и мы окажемся отрезанными от Эслана.

— Нет, сперва она сделает другое, — сказала миссис Бобриха. — Я знаю её повадки. В ту самую минуту, как Эдмунд ей о нас расскажет, она кинется сюда, чтобы поймать нас на месте; и, если он ушёл больше чем полчаса назад, минут через двадцать она будет здесь.

— Ты совершенно права, миссис Бобриха, — сказал сё муж, — нам нужно отсюда выбираться, не теряя ни одной секунды.

ГЛАВА 9 В доме Колдуньи

Вы, конечно, хотите знать, что же случилось с Эдмундом. Он пообедал со всеми вместе, но обед не пришёлся ему по вкусу, как всем остальным ребятам, ведь он всё время думал о рахат-лукуме. А что ещё может испортить вкус хорошей простой пищи, как не воспоминание о волшебном лакомстве? Он слышал рассказ мистера Бобра, и рассказ этот тоже не пришёлся ему но вкусу. Эдмунду всё время казалось, что на него нарочно не обращают внимания и неприветливо с ним разговаривают, хотя на самом деле ничего подобного не было.

Так вот, он сидел и слушал, но, когда мистер Бобр рассказал им об Эслане и о том, что они должны с ним встретиться у Каменного Стола, Эдмунд начал незаметно пробираться к двери. Потому что при слове «Эслан» его, как и всех ребят, охватило непонятное чувство, но, если другие почувствовали радость, Эдмунд почувствовал страх.

В ту самую минуту, как мистер Бобр произнёс: «Когда начнёт людское племя». — Эдмунд тихонько повернул дверную ручку, а ещё через минуту — мистер Бобр только начал рассказывать о том, что Колдунья не человек, а наполовину джинша — наполовину великанша, — Эдмунд вышел из дома и осторожно прикрыл за собой дверь.

Вы не должны думать, будто Эдмунд был таким уж дурным мальчиком и желал, чтобы его брат и сёстры обратились в камень. Просто ему очень хотелось волшебного рахат-лукума, хотелось стать принцем, а потом королём и отплатить Питеру за то, что тот обозвал его свиньёй. И вовсе не обязательно, чтобы Колдунья была так уж любезна с Питером и девчонками и поставила их на одну доску с ним, Эдмундом. Но он уговорил себя, вернее, заставил себя поверить, что Колдунья не сделает им ничего дурного. «Потому что, — сказал он себе, — все те, кто болтают о ней гадости, её враги, и, возможно, половина этой болтовни — враньё. Ко мне она отнеслась что надо, уж получше, чем все они. Я думаю, она — законная королева. Во всяком случае, лучше она, чем этот ужасный Эслан». Так Эдмунд оправдывался сам перед собой. Но это было не очень честное оправдание, потому что в глубине души он знал, что Белая Колдунья — злая и жестокая.

Когда Эдмунд вышел за дверь, он увидел, что идёт снег; только тут он вспомнил о шубе, которая осталась в доме. Понятно, нечего было и думать вернуться и забрать её. А ещё он увидел, что наступили сумерки, — ведь они сели обедать около трёх часов дня, а зимние дни коротки. Он совсем не подумал об этом раньше, но что теперь можно было поделать? Эдмунд поднял воротник куртки и побрёл по плотине к дальнему берегу реки. К счастью, из-за выпавшего снега идти было не так скользко.

Когда он наконец добрался до берега, ему не стало легче. Напротив, с каждой минутой сумерки сгущались, глаза залепляли хлопья снега, и Эдмунд не мог ничего разглядеть на три шага вперёд. И дороги он тоже никакой не нашёл. Он увязал в высоких сугробах, скользил на замёрзших лужах, падал, зацепившись за поваленные стволы, проваливался в глубокие канавы, обдирал ноги о камни; он промок, озяб и был весь в синяках. А какая страшная стояла кругом тишина и как одиноко ему было! По правде говоря, я думаю, он вообще отказался бы от своего плана, вернулся обратно, признался во всём и помирился бы с сёстрами и братом, если бы вдруг ему не пришло в голову: «Когда я стану королём Нарнии, я первым делом велю построить приличные дороги».

И само собой, тут он размечтался, как будет королём и что ещё тогда сделает, и мечты сильно его приободрили. А к тому моменту, когда он окончательно решил, какой у него будет дворец, и сколько автомашин, и какой кинотеатр — только для него одного — и где он проведёт железные дороги, и какие законы издаст против бобров и против плотин, когда до малейших подробностей обдумал, как не позволить Питеру задирать перед ним нос, — погода переменилась. Перестал идти снег, поднялся ветер, и сделалось очень холодно. Небо расчистилось от туч, взошла полная луна. Стало светло, как днём, только чёрные тени на белом-пребелом снегу пугали его немного.