Лев и ягуар

Между тем фонари, зажжение которых вызвало аплодисменты собравшихся, светили отнюдь не «чуть поярче обычных масляных». На улице Лас Дамас и на площади у Алькасар де Колон стало светло почти как днем! Поблекли даже звезды! Во всяком случае, так показалось многочисленным наблюдателям. А спустя буквально полминуты сверху раздались очень громкие хлопки, и небо расцвело огненными цветами… По тем временам фейерверки не были чем-то из ряда вон выходящим. Их устраивали и на государственном уровне — по случаю праздников, военных побед, дней рождений монархов или появления на свет наследника престола, — и в частном порядке. У кого хватало на это денег и желания, разумеется. Но чтобы фейерверк был цветным… Синие, красные, желтые, зеленые «одуванчики» распускались в черном тропическом небе, сопровождаемые хлопками взрывов. Мальчишки — да и взрослые мужики тоже, чего греха таить — встречали каждый залп восторженным свистом и криками. Девушки пищали, как будто из благопристойного страха перед подобным «громом с молниями», но на деле многие из них лишь пользовались удобным случаем как бы невзначай прижаться к мужественному плечу… Десятиминутный фейерверк закончился серией особо крупных «одуванчиков» и сильных взрывов. Толпа на площади ответила свистом и ревом, и гаснущие огарки фейерверка под этот восторженный шум тусклыми звездами медленно осыпались за городской стеной…

Алькасар де Колон, где Триумвират республики и представители всех трех Советов давали праздничный ужин для иностранных гостей, был освещен все теми же керосиновыми светильниками. Стекольщики — в основном сбежавшие с родины французы-гугеноты — расстарались на красивые плафоны, приятно рассеивавшие яркий резковатый свет и скрывавшие копоть на стенках стеклянных трубок. На балконе играли музыканты. Стол был уставлен экзотическими блюдами и дорогими европейскими винами… Удивительно, но даже скептично настроенный английский посол не сказал ничего плохого ни по поводу столь яркого завершения празднования, ни по поводу состава приглашенных. Хотя этот самый состав его наверняка коробил. Многие члены Советов и гости явились на праздничный ужин с супругами. Мэтр Аллен не подвел: его жена, полноватая, но еще миловидная дама примерно одного с ним возраста, являла собой образчик типично французской красоты. Дон Иниго де Фуэнтес с супругой… Испанцы — бог с ними. Эти хотя бы европейцы. Но дон Хуан Коком с женой… Индейцев, этих кровожадных и тупых дикарей, принимают здесь как джентльменов![9] А контр-адмирал Герритсзон? Зачем он явился в приличное общество под ручку с женой-индеанкой, которой место в лучшем случае на кухне? Адмирал Роулинг тоже пришел со своей мусульманкой, которая чуть более месяца назад разрешилась от бремени здоровым мальчиком. «Ужас, — думал сэр Чарльз, вынужденный вежливо раскланиваться перед восточной дамой, по самые глаза завернутой в покрывало. — Истинный Вавилон. Цивилизованные люди не должны смешиваться с дикарями». Однако он был не в Англии, а в Сен-Доменге, и мнение свое благоразумно держал при себе. Тем более что если он выскажется откровенно, мадам генерал уж точно не упустит случая пройтись насчет недостатков английского воспитания. И все же… Все же сэр Чарльз не мог сказать, что этот праздник ему вовсе не понравился. Он даже не стал возражать против общения своей супруги с миссис Эшби — «не леди». Ведь эта дама сегодня изволила одеться в приличное платье и вести себя как полагается государыне. Почему бы не позволить ей пообщаться с истинной леди? Глядишь, что-то и изменится к лучшему…