Летун

– С родителями Курта.

– Было бы неплохо. А можно?

Сержант Роджерс вздохнула:

– По протоколу нельзя, конечно, и мне потом по шапке настучат.

– Мне кажется, потом будут сложности с судебным процессом.

– Да это-то понято, но сейчас не о том речь, сейчас нам мальчика вытаскивать нужно. Так что идите, а потом посмотрим, что можно сделать.

– Хорошо. Тогда не могли бы вы попросить кого-нибудь отправить из школы данные обследования психолога, а патрульных, которые дежурят в доме Беккеров, просмотреть журнал в компьютере Курта и прислать мне ссылки на порносайты, где он бывал. Или любые материалы с сексуальной подоплекой, которые они найдут. Может быть, я успею их посмотреть.

* * *

Камера в полицейском участке Нейдорфа, как и следовало ожидать, блистает чистотой и выглядит даже уютной: понимая, что ее арестанты – люди интеллигентные и буйствовать не будут, сержант Роджерс притащила матрасы и подушки, чтобы можно было прилечь с удобствами. Не обошлось также без знаменитого кофе и двух мульти-ридеров, которыми, впрочем, Беккеры не воспользовались.

Я сразу понимаю, почему родители Карен и Курта так ладили до этого момента. Если бы их поменять местами, возможно, их дети ничего бы не заметили. Та же неувядающая классика респектабельности в одежде (блузка и юбка-карандаш у мамы, брюки и рубашка-поло у папы); та же безукоризненная вежливость (в данном случае несколько нарочитая и взвинченная, но это и неудивительно); та же непоколебимая уверенность в своей правоте. Разница только в том, что правота родителей Карен подтверждена фактами. Не потому, что они умнее или лучше родителей Курта, а потому, что местные и знают, что здесь почем.

– Поймите, доктор, – убеждает меня мама. – Мы же специально улетели с Земли, чтобы быть свободными, чтобы воспитывать детей так, как нам представляется правильным. На нашей родной планете, случалось, отбирали детей у родителей только потому, что матери слишком долго кормили их грудью или спали с ними в одной постели. Согласитесь, это дикость.

Меня сейчас меньше всего интересуют политические дискуссии. Потому что в любой момент в камеру может войти Лева и сказать, что спасатели нашли Курта, и мне потребуются очень веские аргументы, чтобы они его не застрелили на месте. А таких аргументов у меня нет, и я даже пока не представляю себе, как они могут выглядеть.

– Скажите, у Курта есть хронические заболевания? – спрашиваю я.

– Нет, что вы. Он абсолютно здоров. Потому что мы не делали ему прививок и сохраняли естественный иммунитет.

– Конечно. А чем он увлекается?

– Математикой и языками. И еще музыкой. Играет на гитаре.

– Вы случайно не знаете его любимых исполнителей?

– Послушайте-ка, милая барышня, – вдруг жестко говорит отец Курта, – давайте прекратим этот бессмысленный разговор. Я хочу знать, в чем нас обвиняют и можем ли мы по вашим дурацким законам рассчитывать на адвоката? Я не спорю, Курт повел себя безобразно. Будь мы на Земле, я предположил бы, что они выпили на этой вечеринке, но здесь у вас даже взрослый человек не может достать спиртное. Значит, надо спросить эту девицу, Карен, как это вышло, что он ее ударил ни с того ни с сего. Впрочем, я его ни в коем случае не оправдываю, и дома поговорю с ним по-мужски. Но опять-таки на Земле это было бы делом школьного комитета, и никто бы не подумал привлекать полицию.

– А я думаю, что это во многом вина школы, – вставляет мама. – Детей совершенно не приучают к чтению, не развивают воображение. Вы видели список для внеклассного чтения в выпускном классе? Там же сплошные «Как разжечь костер» да определители растений или птиц. Еще эти странные книжки по аутотренингу и релаксации. А дети и так отупевшие после вашей дурацкой блокады. Ходят, как идиоты заторможенные. Нет, я не спорю, современных подростков трудно увлечь чтением, но есть же столько замечательных приключенческих книг!

– И вы давали их читать Курту?

– Да! – с вызовом говорит она. – А что – это преступление?

«Нет, – отвечаю я мысленно, – просто опасная глупость».

Входит женщина-патрульный, которая привезла меня сюда. Я невольно вздрагиваю.

– Фрау Фишер, вам прислали данные, – говорит она.

Я вздыхаю с облегчением.

– Что это значит? Какие еще данные? Кто-нибудь объяснит мне, что происходит и когда нас выпустят? – возмущается господин Беккер.

Но я трусливо сбегаю, оставив констебля разбираться с арестантами. В конце концов, ей за это платят. А мне – не за это.

Глава 4

Что случилось с Куртом?

То же, что едва не случилось со мной двадцать лет назад.