Летописец отчуждения

Локоть уперся в мягкую почву. Толчок. Живот скребется по иссохшей траве, мелкие камешки дерут даже через ткань комбеза. Ну, иди же сюда, тварь… сюда… славная ты моя… сука… Саян потянулся всем телом. Хлипко выдохнул, мимолетно коснувшись медной пластинки пальцем. Сюда… Еще одно касание. Палец провалился в землю, гильза отскочила еще на сантиметр. А…

Саян в бессилии привалился щекой на жесткие стебли и замер. Попробуй еще раз, не сдавайся. До нее всего-то… Лежит и лыбится, блядина…

Ну иди же ты сюда! Руку потащило вперед. Настырно, что аж сердце защемило от испуга. «Карусель» затягивает. Всасывает своим полем, что бы в миг огромным толчком отправить вверх, вырывая из сустава, ломая кости и раздирая жилы. Тело обязательно по инерции уйдет следом, и тогда аномалия резко подкинет голову, страшно хрустнут шейные позвонки и пиндос… тьфу, чтоб этому Бочке пусто было…

- Кляп!!!

Ну и пусть размажет. Все равно она заберет. На все воля Монолита. Главное не бояться, потому что она обязательно заберет.

Саян резко накрыл патрон ладонью и сразу подался назад. Врешь! Нас так просто за усы не подергаешь. Мы и кусить можем.

Старший зажал патрон в руках и попытался выдавить тяжелую свинцовую пулю. Закатанные края слишком твердые. Он все ковырял и ковырял ногтями, пока не отломил на большом пальце. Ножом бы, только он на поясе. А чтобы залезть на пояс, надо приподнять локоть. Не стоит этого делать… Саян ухватил край гильзы зубами, рванул, чувствуя, как выпирающий свинец противно заскрежетал по эмали. Пластик поддался! Дальше уже все просто, дальше дело техники. Засунуть в зазор большой палец и планомерно мять подушечкой. По кругу.

А если из коридора вообще нет выхода? Глухо. Стена. Саян зажал пулю в кулаке и неуклюжим движением от виска швырнул вперед. Он мучительно наблюдал, как она рассекает воздух, как вминается в землю и резво отскакивает дальше, катится бочком, заминая чахлые листочки. Застывает.

Чисто. Чисто? Неужели тот самый квадрат? «Монолитовец» неуверенно пополз вперед, уставившись на кусок свинца. Будто только в нем сейчас была вся квинтэссенция жизни, весь сокровенный смысл.

Саян, тяжело дыша, скатился в канаву. Коридор был уже в прошлом. Стал обычным огрызком его истории. Он привалился спиной к глиняной насыпи и начал наблюдать, как вываливаются с луга остальные. Тяжелее всего пришлось Бочке, который всю дорогу опекал очухавшегося лысого. И как только у него получилось? А не все ли равно. Главное, что он всех провел и остался жив. Слава Монолиту! Он готов раствориться в нем, стать его частью, но не сейчас. Только не сейчас.

Снегиря, наверное, вот так же колбасило, когда понял, что пойдет торпедой…

Со Снегирем нехорошо получилось. Может даже Магистр накажет. В конце концов, это не они его убили, он сам пошел навстречу смерти, сам активировал пояс. Не было другого выхода. Старшему иногда надо принимать решение.

- Иди сюда, - зло схватил Саян за спину, проползавшего рядом Рябого, потащил на себя, - Ну, ка… Тебе такие игрушки ни к чему.

Бригадир выдрал из рук сталкера «Калашников», отпихнув того в сторону.

Стрингер привалился рядом, не обращая внимания на сырость и запах тины.

- Далеко еще?

- Не знаю, - честно признался Саян, рассматривая автомат, - Общаги начинаются за посадками. Там забор раньше был… Щас не уверен. Ты знай. Тут зомби мотыляются, в основном все агрессивные, не то что в Припяти или Чернобыле.

- Понял… - кивнул Смертин.

- Радар… он облучает. Ты даже сам не поймешь… Хер ее знает, как дальше лезть.

- Ну не обратно же возвращаться.

Мамка крался по взгорку, выбирая позицию. Он старался быть хладнокровным, но не мог. Внизу, по аномальному лугу ползли ОНИ. Такие беззащитные и испуганные. Такие жалкие. Самое главное, что среди распластавшихся копошащихся тел Мамка увидел «монолитовца»-коротышку.

Митя испугался. Губа предательски задрожала. Ему было страшно. Он панически боялся, что коротышка сейчас ошибется и Зона его приберет. Сама отомстит. Не оставит на откуп Мамке, которого так любит.

В предвкушении близкого финала, у Мити загорелись кончики пальцев и щеки. Нельзя! Никому нельзя его обижать! Он никогда не простит и не позволит. Больше никогда!

Кожа начала зудеть, Мамка раскраснелся и разволновался. Надо глубже дышать. Вдох, выдох. Чтобы хоть немного унять сладкую накатывающую ярость, укротить до поры до времени, запереть, не пряча далеко ключик. Щека предательски дернулась. Мамка понял, что начинает терять над собой контроль.

Глаза жадно выхватили густой клок высокой, по самую грудь, лебеды. Как раз на склоне. И «монолитовцы» будут как на ладони, никуда не денутся, никуда не спрячутся.

Он сам так и не понял, как выбрался из «ведьминого круга». А ведь во второй раз. Просто засек тот самый одинокий дубок на опушке, закрыл глаза и медленно пошел вперед. Шаг за шагом. Когда открыл, стоял уже на взгорке, будто невидимый лифт забрал его около дуба, а раскрыл двери только метров через сто.

В Зоне нет ничего странного.

В лебеде что-то зашевелилось. Мамка насторожился, плавно прицелился. Не хватало еще пальнуть и все испортить.