Летописец Конца Света

— Да хорош, — хрустнул костяшками следопыт, поднимаясь из-за стола.

Глава 1 Часть 2

Выйдя на растрескавшуюся бетонную дорожку вдоль заводского здания, девушка ускорила шаг, думая о дурацком следопыте, о жандармах Инквизиции, которых тут и быть не должно, и о том не сдаст ли её кто-нибудь из посетителей того бара, в который она забрела по чистой случайности. Вдруг её узнали, вдруг следопыт догадался, кто она такая и специально отказал ей, чтобы тут же сообщить куда следует.

Внезапно что-то почувствовав, она обернулась. За спиной оказались двое жандармов положившие левые ладони на рукояти коротких мечей, шаг в шаг следуя за ней. Они не кричали, не пытались её остановить, даже когда она их заметила. Только ускорили шаг, так что ей вряд ли удастся куда-то спрятаться.

Нужно затаиться, но где? Слева трехэтажная бетонка вдоль забора, отведенная под гарнизон. На первом этаже окна зарешечены, входа всего два, один со стороны въезда в город, как раз там, где установлен блиндаж с пулеметом и забранные железом окна-бойницы. Второй в центре здания, с её стороны, но там покуривая папироску, дежурил часовой. Туда не попасть. Справа по-прежнему продолжалась бетонная коробка завода. Вместе они составляли коридор, до конца которого оставалось ещё не меньше трёхсот метров. Вывод напрашивался один – ни убежать, ни затаиться не успеть. Оставалось только лезть в заводское здание.

Окна цехов, мимо которых она сейчас шла, были будто специально задраны. Залезть в них было реально, но ей казалось, что именно в тот момент, когда она схватиться за край оконной рамы, чтобы вскарабкаться, сзади уже окажутся те самые жандармы. Отбросив идею с окном, она уже начала чувствовать сжимающуюся на спине руку жандарма, который от скуки осклабиться ей в лицо и спросит с наигранной издевкой: «Девушка, у вас ничего не случилось?».

В этот момент в поле зрения появились служебные ворота, уходящие перпендикулярно бетонному коридору, по которому она едва не бежала. Железных ворот здесь не было, похоже их давно сняли, пустив на что-то более полезное. Перейдя на бег, она пустилась к спасительным воротам, коря себя за то, что вообще выбрала эту дорогу. Лучше бы она обошла завод, углубляясь в Кодск, хотя изначально именно этого и хотела избежать.

Сзади тарабанили башмаки жандармов, быстро настигая. Раздумывать было некогда. Проскочив в ворота, она побежала по выкатанной тяжёлой техникой дороге. Здесь был тот же коридор с высокими стенами, никуда не деться, лишь в конце брезжит светом такой же проем для машин на другой стороне завода. Удары сапог вновь послышались за спиной, но теперь куда сильнее. Эхо от бетонных стен усиливало звук. Страх предал сил, позволив ускориться ещё быстрее, хотя это и казалось невозможным. Из-за этого она едва не проскочила вырубленную в бетоне лестницу вверх. Вскочив в два стремительных прыжка, побежала по шуршащему под ногами битому стеклу. Шум усилился от пустых стен, и теперь весь завод слышал её, недовольно хмурясь черным высоким потолком.

«Да откуда здесь столько битого стекла может взяться?» – думала девушка, сворачивая с цеха в комплекс каких-то комнат. Вправо, влево, влево, а теперь прямо по какому-то коридору с вешалками с одной стороны и шкафчиками с другой. За коридором направо или налево? Налево. Две комнаты, справа и слева, в обеих тьма хоть глаз выколи, даже лучика света с намёком на дверь не видать. Прятаться нельзя, найдут, обязательно найдут. Назад, назад к коридору. Мимо него вправо, проход там полумрак, но какие-то окна всё же есть. В проем и...

Ноги в раз подкашиваются от мощного удара. Рывком её бросает на бетон, разрезая ненавистную чужую одежду об осколки, подставляя руки вместо лица, закрывая грудь локтями.

Грохот падения и все стихает, замирает, только непроизвольный скулеж пробивается, сквозь стиснутые зубы. Не крик, а именно жалобный скулеж загнанного зверя. От отшибленной груди, от впившихся там и сям осколков, от изрезанных ладоней, залитых чем-то горячим и липким, от голени, которую едва не переломил удар стального носка жандармского ботинка. От всего этого хотелось кричать, визжать, срывая голос, но в легких не было воздуха. Его просто не было. Не было, чтобы вдохнуть, показать, что ты жив, вместо этого из груди вырывалось это мерзкое даже для самой себя поскуливание. Рядом кто-то появился, подошел, давя битое стекло. Остановился, склонившись, над ней. А ей сейчас ничего и не надо. Ни бежать, ни сопротивляться, она не против, чтоб её здесь и оставили, дали сдохнуть в слезах и собственной крови.