Летописец

Об Авроре забыли в нескончаемости цветистых речей, и она бочком, прикрывая лицо серебристо-черным шарфом, выбралась за кулисы и побрела и, сама того не замечая, заплутала в театральных недрах. В плохо освещенном коридоре без окон ей навстречу попалась пожилая дама в легкомысленном из-за обильных рюшечек трауре, деловито стучавшая каблучками. Дама подошла к Авроре, накрыла ее руки своими и сказала бодрым контральто:

— О! Мои соболезнования, Аврора Францевна! Такая потеря! Вы не заблудились, дорогая? Вас не проводить?

— Спасибо, — отозвалась Аврора. — Я хотела зайти в его гримерную. Попрощаться.

— Что ж, вы правы, по-моему. Прощаться надо там, где кружит душа, а не лежит хладный прах. Идемте, я вас провожу.

Гримерную, конечно же, украсили портретом с траурной ленточкой, а на сервировочный столик положили цветы. Аврора, переступив порог каморки, не решилась идти дальше. Все здесь вдруг показалось ей чужим, даже запахи. Она постояла немного на пороге, вглядываясь в свое отражение в гигантском зеркале, и сказала:

— Кошмарное зеркало. Куда его теперь?

— Зеркало как зеркало, — пожала плечами сопровождавшая ее дама. — А не нравится, так разбейте. Почему бы нет.

— Дурная примета, — прошелестела Аврора. — Говорят, к смерти.

— Так уже, — вздохнула дама и добавила: — По моим наблюдениям, так называемые приметы действуют, когда люди чего-то с нетерпением ждут и пытаются увидеть, а точнее, придумывают знаки, якобы указывающие на нечто, обязательно должное свершиться. Не более того, дорогая.

— Пусто на душе, — без всякого выражения проговорила Аврора.

— Это только так кажется, милая, — живо возразила дама. — У вас все впереди, и молодость, и… любовь. Ах, типун мне на язык! Простите старушку. Но я почему-то уверена в том, что у вас все сложится. О, я не пытаюсь вас успокоить, как маленькую девочку. Жизнь сложна! Как же без бедствий и потерь! Без них не обойтись. Но главное. Главное — это встречи. И расставания. Да, расставания! Во имя новых встреч. Скажу еще, если я вас не утомила.

— Нет, нисколько, — качнула головой Аврора, — продолжайте, прошу вас. Мне с вами легко, потому что вы не повторяете через каждую минуту это ужасное слово «мужайтесь». Я совершенно не понимаю, как мужаются.

— И прекрасно, что не понимаете. Те, кто понимает, превращаются в надгробные памятники. Не надо вам мужаться. Так о чем это я? Ах да! О встречах и расставаниях. Ведь не думаете же вы, что расставания происходят просто так? Всегда для этого есть причина. Заметьте: не повод — ссора, например, — а причина, глубинное основание. Это значит, что люди друг другу перестают быть нужны, теряют взаимо-притяжение. И тогда поворачивается некий калейдоскоп, узор меняется, и вы оказываетесь в окружении совершенно иных людей.

Дама задумалась на минуту, словно переводя дух, а потом продолжила:

— Все, конечно же, не так просто. И наш калейдоскоп дает не плоский узор, как детская игрушка, а объемный и весьма сложный. Бывает и так, что один человек взял от общения с другим все, что ему было нужно, и испытывает по отношению к нему в лучшем случае лишь благодарность. А другой еще не намерен расставаться, он еще не исчерпал для себя возможностей общения. Тогда все, разумеется, сложнее. Но, простите, дорогая, мне кажется, что это не ваш случай. За вас — еще раз простите, дорогая, — все решила смерть.

— Вы хотите сказать?..

— Ну да. То, что вам еще не раз скажут мудрые люди. Что надо продолжать жить, встречаться, влюбляться, расставаться, снова встречаться и ждать своего часа.

— В смысле — смертного?

— Да нет же! Зачем его ждать? Придет когда придет, никуда не денется. Ждать той встречи, которая на всю жизнь, той встречи, которая сама состоит из множества встреч, ежедневных и ежечасных открытий. О, я тут философствую, а там. Идемте-ка, Аврора Францевна, я вас провожу, раз уж записалась в провожатые, а то вы на похороны опоздаете.

* * *

— Вам туда, — сказала дама, — именно туда, не перепутайте. Потом через среднюю кулису выйдете на сцену и окажетесь там, где и стояли. А мое место в зале. Я всего лишь хористка.

Она мило улыбнулась и ушла, а Аврора, свернув направо, услышала в пыльной и высокой пустоте кулис чей-то горестный плач и почти в тот же миг увидела женщину с залитым слезами лицом и распухшим носом. Женщина прижимала ко рту скомканный мокрый платочек, тщась заглушить рыдания. Аврора неожиданно для себя узнала в ней ту самую Верочку Иринееву, новоявленную Леду, осквернившую супружеское ложе. Верочка, похоже, тоже узнала Аврору. От неожиданности встречи она перестала рыдать, а потом рассердилась на Аврору:

— Вы?! Что вы тут бродите?! Он погиб из-за вас, а вы… бродите привидением. Вам… вам все равно, жив он или умер! Почему вы не у гроба стоите? Стыдно смотреть на дело своих рук?

— Что вы такое говорите, Вера? — холодно спросила Аврора. — Что за бред?